Страсти в нашем разуме. Стратегическая роль эмоций - Роберт Фрэнк

Трайверс предполагает, что естественный отбор, возможно, поощрял чувство вины, поскольку оно помогает людям не оказаться пойманными на обмане и, как результат, люди создают себе благоприятную репутацию. Возможно, ощущение вины и в самом деле поощрялось с этой целью, но не по тем причинам, какие обычно приводятся.

Аргумент о репутации звучит неплохо, но при ближайшем рассмотрении имеет, как представляется, критический логический недостаток. Говоря вкратце, этот аргумент постулирует, что, никогда не обманывая, человек приобретет хорошую репутацию, и возникающие преимущества перевесят любые выгоды, которые он ожидал от обмана. Таким образом, это равносильно утверждению, что, просто потому что всегда есть некоторая вероятность разоблачения, обманывать всегда нерационально. Если понимать его буквально, это, конечно же, ложное высказывание. Это яркий пример заблуждения «плохой исход предполагает плохое решение».

Чтобы проиллюстрировать это заблуждение, представим себе, что вам предложили следующую игру: вы будете вытаскивать один мячик из урны, в которой лежат 999 белых мячиков и один красный. Если вы вытащите белый мячик, как это вероятнее всего произойдет, вы выиграете 1000 долларов. Если вы вытащите единственный красный мячик, вы расстанетесь с 1 долларом. Предположим, вы принимаете условия игры и затем вытаскиваете красный мячик. Вы теряете 1 доллар. Будете ли вы теперь говорить, что это было плохое решение? Если да, то вы совершаете ошибку. Принятое вами решение, очевидно, было хорошим. Почти любой рациональный человек поступил бы так же. То, что вы потеряли деньги, печально, но ничто не говорит о качестве вашего решения.

Мой коллега Ричард Талер приводит в качестве иллюстрации того же самого заблуждения эпизод из «Чемпионата Американской бейсбольной лиги». В восьмом ининге второй игры два аута, и «Янки» проигрывают со счетом 3:2. Вилли Рэндольф был на первой, когда первый бейсмен «Янки» Боб Уотсон делает двойной проход на левую сторону поля. Левый филдер «Рояле» бежит за ним, затем кидает шот-стопу, который в обходе. Видя этот бросок, тренер на третьей базе, Майк Ферраро, отзывает Рэндольфа. Но Джордж Бретт, третий бейсмен «Рояле», поддерживает удар. Рэндольф выведен с поля из-за очень близкой игры. Владелец «Янки» Джордж Стайнбреннер приходит в ярость и в конце концов увольняет Ферраро. Сделав это, Стайнбреннер совершает ошибку «плохой исход предполагает плохое решение» (и, как знают те, кто следил за «Янки», делает это не в первый и не в последний раз). Отзыв же Ферраро, очевидно, был сделан правильно[51].

По-видимому, незадачливых Ферраро всего мира имел в виду Адам Смит, когда более 200 лет назад писал: «То, что мир судит по событию, а не по замыслу, во все века вызывало сетования и сейчас является величайшим препятствием для добродетели»[52]. Ошибка «плохой исход предполагает плохое решение» отвращает не только от добродетельного поведения, но и от любого другого поведения, в том числе и обмана, когда существует большой риск плохого исхода.

И тем не менее обманывать не иррационально, независимо от того, сколь низки шансы быть пойманным с поличным, — как не было иррациональным для Ферраро отозвать своего игрока, независимо от того, как низки были его шансы оказаться уволенным. Даже если принять во внимание возможный ущерб репутации, обман все равно будет приносить выгоду в случаях, когда вероятность его выявления, хотя и не нулевая, но достаточно низкая. Давайте назовем эти случаи «золотыми возможностями». Найти кошелек с деньгами в пустынном парке — это золотая возможность. Человек, возвращающий деньги просто потому, что боится попасть в передачу «Скрытая камера», — параноик, а не осторожный человек. Люди часто сталкиваются с возможностями, при которых шансы быть пойманным с поличным достаточно низки, чтобы обман стал рациональным, и большинство из них, очевидно, это понимают.

Трудность, которую золотые возможности ставят перед репутационным доводом, можно четко увидеть на простом примере. Предположим, в мире есть два типа людей, честные и нечестные, и каждый тип составляет половину населения. Первые никогда не обманывают, вторые обманывают, только когда им представляется золотая возможность. Эти возможности не всегда полностью безопасны. Давайте представим, что одного нечестного человека из пятидесяти все-таки ловят с поличным.

Теперь предположим, что нам нужен честный человек для выполнения задачи, которая представляет такую золотую возможность. Кандидат отвечает на наше обращение. Что мы узнаем, изучив его репутацию? В этой среде 99 из каждых 100 человек будут иметь «хорошую» репутацию (50 из них будут по-настоящему честными, 49 — обманщиками, которые никогда не попадались). Даже если мы узнаем, что у нашего кандидата хорошая репутация, мы знаем, что есть почти 50%-ая вероятность (49/99), что он будет обманывать при достаточно благоприятных обстоятельствах. Поскольку примерно те же шансы (50/100) применимы к человеку, который был выбран наугад, ясно, что невыгодно тратить значительные средства на выяснение репутации кандидата. Если нечестные люди ведут себя рационально, большинство из них сумеют избежать разоблачения. Таким образом, у нас, по-видимому, мало шансов узнать, как ведут себя люди в той ситуации, которая нас особенно волнует, а именно при наличии золотой возможности обмануть.

Точно так же, если люди действуют рационально, мы не сможем выяснить, что кто-то честен, просто наблюдая за тем, что он делает в ситуациях, в которых выявление обмана вполне вероятно. В отличие от золотых возможностей, это ситуации, в которых мы часто выясняем, как люди поступали. Именно по этой причине, однако, в этих случаях обманывать было бы нерационально. Наблюдение, что кто-то не обманывает, говорит нам только о том, что он осторожен, а не о том, что он честен. В силу самого понятия честности представляется, что репутация необманывающего человека мало о чем нам говорит. Не иметь плохой репутации — не то же самое, что быть известным своей честностью. Те виды поступков, которые могут стать достоянием гласности, — недостаточно хорошая проверка того, честен ли человек[53].