Австрийские фрукты - Анна Берсенева

Она за все свои тридцать пять лет не поняла, что движет такими людьми. Знала только, что не стоит искать в их поступках логику. Ну и как себя с ними вести знала, конечно, тоже. Опыт у нее в этом смысле был долгий.

Правда, с мамашей этого пацана уже никак себя вести не нужно. Только последствия расхлебывать.

– Я пойду? – сказала воспитательница.

Настороженность в ее голосе сменилась сочувствием. Таня, вздрогнув, вынырнула из своих мыслей. Глупо стоять столбом с таким видом, чтобы посторонним людям хотелось тебя пожалеть.

– Спасибо, – сказала Таня. – Я зайду в ближайшее время.

– Попросите тогда, чтобы меня нашли. Ирину Яблочкину. Я в библиотеке работаю.

– Хорошо, – кивнула Таня. И повторила: – Спасибо.

Было ей за что благодарить библиотекаршу Яблочкину. Хоть ничего особенного та не сообщила, но будничность, с которой указала на мальчика, вывела Таню из растерянности.

Ирина ушла. Мальчишки закончили строить крепость. Они были совсем близко, от Тани их отделяла только сетка забора. Она едва удержалась от того, чтобы окликнуть Вениного сына. Смешно, но удержало ее главным образом то, что она не знала, как его назвать. Он смотрел в Танину сторону, но не на нее, конечно, а на крепость свою снежную. Лицо у него было насмешливое и бесстрастное. Это выражение было выжжено в Таниной памяти, как клеймо. Интересно, так же меняется улыбкой его лицо?..

Проверить это ей не удалось. Мальчишка не улыбнулся, а надвинул на лоб шапку, съехавшую на затылок, выдернул из сугроба и вскинул на плечо широкую пластмассовую лопату, которой набирал снег, и пошел ко входу в здание. Остальные строители двинулись за ним. Таня еще немного посмотрела им вслед, положила в пакет выкатившееся из него авокадо и, не понимая, что чувствует, пошла к своему подъезду.

– Ну вот, Саша, – сказала Ирина Яблочкина. – Познакомься с Татьяной Калиновной.

Разговор возле магазина оказался полезным. К тому моменту, когда Таня побывала в опеке и встретилась с директором, о ней знал уже весь детдом, и весь же детдом относился к ее намерениям с сочувствием. Это хоть решающего значения и не имело, но помогало в мелочах.

Если можно было считать мелочью первую встречу с Вениным сыном. Таня все еще не знала, как его называть, а потому называла так даже мысленно. А может, потому, что именно это его качество – что он Венин сын – являлось для нее главным. Сам же он был абстракцией; это следовало преодолеть, конечно.

Неплохо было и то, что встреча состоялась в библиотеке. Как и для многих людей, которые провели детство так, как провела она, и сумели отряхнуть прах этого детства со своих ног, библиотека была для Тани местом привычным. В старших классах случались дни, когда она сидела в районной библио-теке до закрытия. Правда, не из-за того, что ей так уж сильно хотелось читать. Но и читала тоже, не в стенку же смотреть.

– Здрасте, – сказал он. – Как-как ваше отчество?

Таня вздохнула. Из всех выдумок ее матери эта была самая долгоиграющая. Неистребимая, вернее.

– Калиновна, – ответила она.

– Ваш отец Калин?

– Нет.

Недоумение скользнуло по его лицу. Но расспрашивать, что это значит, он не стал. Венин сын, да.

– Есть мужское имя Калина, – сказала Ирина Яблочкина. – Старинное русское.

– Во фигня, – пожал плечами мальчишка. – А вы старинная русская, что ли? – Он окинул быстрым взглядом Танину «рваную» челку и свитер, расшитый разноцветными смайликами. – Не похожи.

Голос у него был хрипловатый, совсем уличный.

– Ну, вы тут поговорите, – поспешно сказала библиотекарша. – Пусть вам Саша про свои любимые книжки расскажет. А я пойду малышам читать.

Она ушла. Мальчишка смотрел на Таню. В его глазах не было ни смущения, ни страха, ни приязни. А что в них, она не понимала. У нее самой в таком положении точно была бы растерянность. У него – нет.

Ей вдруг стало так тяжело, тягостно, что она перестала понимать, как с ним разговаривать. Но невозможно же встать и уйти. Наверное, надо просто сказать ему, что намерена делать, и спросить, как он к этому относится.

– Твой отец написал завещание, – сказала она.

– Меня завещал?

Его губы наконец тронула усмешка. Да, как речная волна на прибрежный песок набежала. Таня приободрилась.

– Дом. Оставил мне дом, в котором жил. И бабушка твоя в нем жила. В общем, все твои. И ты будешь.

– С вами?

– Одному не получится.

– Да это понятно… – нехотя проговорил он. – Я ж несовершеннолетний.

Наверное, он хотел уйти из детдома. Наверняка хотел. Но в его словах, в его голосе, в том, что мелькнуло в его глазах, Таня почувствовала гораздо более сильное, самое сильное его желание… Он хотел свободы. Может, не очень понимал, что это такое, и точно не сумел бы с ней сладить, но хотел того, что составляет самую суть свободы: прямого прикосновения к огромному, живому, непредсказуемому миру, в котором все возможно.

И он был как раз из тех, с кем лучше говорить прямо.

– Ты согласен, чтобы я над тобой опеку оформила? – спросила она.

– А вы б не согласились? – хмыкнул он.

– Не знаю.

– А я знаю. Оформляйте, раз он меня вам вместе с домом завещал.

– Тебя не вместе. – Таня тоже усмехнулась. – Тебя отдельно.

– Один фиг. Я согласен.

– Ладно. – Она встала. – Тогда я пойду?

Он удивился. Ничего не сказал, но удивление мелькнуло во взгляде. Все-таки он был еще маленький. У Вени и во взгляде ничего не мелькнуло бы, если бы он не счел это нужным.

– Про любимые книжки не будете слушать? – спросил он.

– В другой раз. – Она пошла к двери, остановилась, обернулась и спросила: – Тебя как называть?

– В смысле? А!.. Сашей.

– Ты на улицу выходишь? За территорию.

– Конечно. В школу же и вообще.

– Можешь ко мне заходить. Я вон в той «шоколадке» живу. – Она кивнула на окно, из которого виден был ее дом, действительно похожий на плитку шоколада. – Квартира сто двадцать два. На домофоне номер квартиры набирай, я открою, если дома.

Он ничего не ответил. Выходя, Таня чувствовала, что он провожает ее взглядом, но каким, не понимала.

Сева ожидал у магазина, как и обещал. Пока она была в детдоме, он купил «Сникерс» и к ее возвращению как раз доедал его, прохаживаясь по тротуару.

– Извините. – Он вытер губы, поспешно дожевывая. – Ну как?

– Нормально, – сказала Таня. – Он согласен.

– А в целом какое у вас от него впечатление?

– Адекватное, – усмехнулась Таня. – Можно поладить.