Глаза тьмы - Дин Кунц

— Трудности будут?

— Видишь ли, оснований для срочной эксгумации нет. Я хочу сказать, нет сомнений в причине смерти, нет представленного в суд нового заключения коронера. В этом случае могилу вскрыли бы быстро. Но и в нашем варианте особых трудностей возникнуть не должно. К страданиям матери суд обычно относится с сочувствием.

— Тебе приходилось вести аналогичное дело?

— Если на то пошло, да, — ответил Элиот. — Пятью годами раньше. Восьмилетняя девочка внезапно скончалась от острой почечной недостаточности. Обе почки отказали буквально в одну ночь. Днем это был счастливый, здоровый ребенок. На следующий день девочка вроде бы заболела гриппом, на третий умерла. Мать это настолько потрясло, что она не могла смотреть на тело, хотя, в отличие от Дэнни, никаких внешних повреждений не было. Через пару недель после похорон мать начала переживать из-за того, что не отдала дочери последний долг.

— Я знаю, — кивнула Тина, вспомнив свои переживания. — Я знаю, каково это.

— Чувство вины переросло в серьезные психические проблемы. Поскольку мать не видела дочери в похоронном бюро, она не могла заставить себя поверить, что девочка действительно умерла. Ее неспособность смириться со случившимся проявлялась гораздо сильнее, чем у тебя. Чуть что, она начинала биться в истерике, не могла обходиться без психотропных препаратов. Я добился решения суда на вскрытие могилы. И по ходу подготовки иска выяснил, что это типичная родительская реакция. Судя по всему, отказаться взглянуть на лежащее в гробу тело — это самое худшее, что может сделать родитель после смерти ребенка. Необходимо провести какое-то время с усопшим, чтобы признать, что тело больше не оживет.

— Твоей клиентке эксгумация помогла?

— Да. Еще как.

— Вот видишь.

— Но не забывай, что тело ее дочери не было изувечено.

Тина мрачно кивнула.

— И мы вскрыли могилу через два месяца после похорон, а не годом позже. Тело еще оставалось в пристойном состоянии. А вот с Дэнни… такого не будет.

— Я это понимаю, — Тина вздохнула. — Видит Бог, я знаю, что радости мне это не доставит, но убеждена, что без этого не обойтись.

— Хорошо. Я этим займусь.

— Сколько тебе потребуется времени?

— Твой муж даст согласие?

Она вспомнила ненависть на лице Майкла, когда они расстались несколько часов тому назад.

— Да. Вероятно.

Элиот отнес пустые бокалы в бар, включил свет над раковиной.

— Если твой муж может ставить палки в колеса, нам лучше действовать быстро и без лишнего шума. Если мы проявим смекалку, он узнает о наших намерениях уже после проведения эксгумации. Завтра — выходной, так что ордер мы сможем получить только в пятницу.

— Вероятно, и в пятницу не получится, потому что выходных — четыре дня.

Элиот нашел под раковиной пластмассовый флакон с моющим средством и посудное полотенце.

— В обычной ситуации я бы сказал, что нам придется подождать до понедельника. Но так уж вышло, что я знаком с одним здравомыслящим судьей. Гарольдом Кеннбеком. Мы вместе служили в Управлении военной разведки. Он был моим начальником. Если я…

— Управление военной разведки. Так ты — шпион?

— Скорее нет, чем да. Никаких шинелей. Никаких засад в темных аллеях.

— Карате, капсулы с цианистым калием, все такое?

— Нас, конечно, учили владению всеми видами оружия и приемам рукопашного боя. Я и сейчас тренируюсь пару раз в неделю, чтобы поддерживать форму. Но на самом деле в жизни все не так, как в кино. Никаких автомобилей Джеймса Бонда с автоматами, торчащими из-под фар. В основном это скучный сбор информации.

— Почему-то у меня складывается ощущение, что на самом деле все гораздо интереснее, чем ты сейчас рассказываешь.

— Нет. Анализ документов, фотографий, полученных с разведывательных спутников, все такое. Занудство жуткое. В любом случае судья Кеннбек и я вместе прошли долгий путь. Мы уважаем друг друга, и я уверен, он пойдет мне навстречу, если сможет. Завтра я увижу его на пикнике в честь Нового года. Обговорю с ним ситуацию. Может, он согласится подъехать в пятницу в суд, чтобы изучить мой запрос на эксгумацию и вынести решение. На это у него уйдет несколько минут. Тогда мы вскроем могилу в субботу утром.

Тина подошла к бару и села на один из трех стульев.

— Чем раньше, тем лучше. Теперь, когда я приняла решение, хочется как можно быстрее с этим покончить.

— Это понятно. Есть и еще одна причина, по которой лучше все сделать в этот уик-энд. Если мы все сделаем быстро, Майкл и не узнает, что мы задумали. А если каким-то образом и пронюхает, ему придется найти другого судью, который согласится приостановить действие или аннулировать ордер на эксгумацию.

— Ты думаешь, ему это удастся?

— Нет. В этом все дело. В выходные работает не так много судей. И они будут заняты пьяными водителями и драчунами. Полагаю, Майкл сумеет обратиться в суд только в понедельник, но будет уже слишком поздно.

— Хитрец.

— Это мое второе имя. — Он вымыл первый бокал, сполоснул горячей водой, поставил сохнуть на полку над раковиной.

— Элиот Хитрец Страйкер. — Он улыбнулся.

— К вашим услугам.

— Я рада, что ты — мой адвокат.

— Давай сначала посмотрим, удастся ли мне провернуть это дельце.

— Удастся. Ты из тех, кто не уходит от возникающих проблем.

— Очень уж ты высокого обо мне мнения, — повторил он ее слова, произнесенные чуть раньше.

Тина улыбнулась:

— Это точно.

Все эти разговоры о смерти, страхе, безумии и боли разом ушли в далекое прошлое, пусть и прошли какие-то мгновения. Вечером они хотели немного поразвлечься, вот и начали настраиваться на эту волну.

Вскоре Элиот поставил на полку и второй вымытый бокал.

— Хорошо у тебя получается, — прокомментировала Тина.

— Окна я не мою, — предупредил Элиот.

— Мне нравится мужчина, который не брезгует домашней работой.

— Тогда тебе нужно посмотреть, как я готовлю.

— Ты готовишь?

— Еще как.

— И какое твое лучшее блюдо?

— Все.

— Да, скромностью ты не страдаешь.

— Любой великий шеф-повар должен считать себя лучшим, когда дело касается кулинарного искусства. Он обязан высоко ценить свой талант, если хочет, чтобы на кухне не возникало проблем.

— А если приготовленное тобой блюдо мне не понравится?

— Тогда я съем и твою порцию.

— А что буду есть я?