Остров затонувших кораблей - Стивен Робертс

Так прошёл я всю Америку, от восточного побережья до западного.

Пути-дороги привели меня в Бостон. Большой город. Не собирался я в нём задерживаться. Я в порт шёл. Вдосталь побродил по земле, хотелось море увидеть. Без труда на корабль устроился, люди всегда нужны. И понесло меня по волнам, по другим землям. Ведь моряки, они люди особенные. Склад ума у них другой, другие стремления. Моряк, он всегда в поиске. Где ж мне ещё столько страждущих душ найти, как не в море?

Нашёл предостаточно. Ведь на суше, оно как? Стремится человек к Богу, плачет душа — он в церковь идёт. Я то церковь не признаю. Нет в святошах благости, одна нажива в уме. Но Храм уважаю. А на корабле, где он, храм тот? Месяцами люди без божьей благодати по морям болтаются. И ведь не знают, что Благодать ту можно прямо из себя почерпнуть, без храмов и священников… Вот и учил я, как спокойствие обретать. Иные слышали, другие лишь слушали. Но благодарили все. Тем и жил.

Да только недолго пришлось мне по морям ходить. Настигли нас пираты. Капитан сопротивлялся, вот и посекли борта пушками, днище пробили. Пока на плаву держались, они все товары, всё добро к себе на судно перетянули. А нас отпустили восвояси. Капитана только убили, в назидание.

Понесло нас по волнам, и вернулись бы мы домой, не начнись буря. Стало пробоину водой заливать, подбитую ядром мачту сломало. Упала она, снастями удерживаемая, и корабль наклонила. На беду, именно на пробитый борт. Так черпнули воды, что уж откачивать было бесполезно.

Пошёл корабль на дно. В единственную шлюпку набилось народу столько, что началась свалка. Старые друзья друг на дружку ножи подняли. Те, кто за бортом оказался, стаскивали тех, что в шлюпке. А те, в свою очередь, топили пытавшихся уцепиться в борта. Страшное началось, отплыл я подальше. Благо перед тем, как за борт прыгнуть, я в воду скинул хорошую доску. Из обшивки выдрал, там где ядром фальшборт разбило.

Так бы и мне конец пришёл, не уцепись я за эту доску… Шлюпку то таки перевернули. Справедливость своё востребовала — все, как один, потонули. Меня на волнах едва ли не к небу подкидало. Не привяжись я к доске поясом, не удержался бы. Тело холодной водой сковало, пальцы согнуть не мог, не то, чтоб на плаву держаться…

Он замолк.

— И что дальше? — Спросил я, заинтересованный. Уж больно история его увлекательная была.

— Дальше? Завтра расскажу. Поздно уже, извините. Спать пора.

Мы разошлись по хижинам. У Падре была отдельная хибарка, плетёная из тростника, как все, да только с дверью. В нашей ребята уже храпели вовсю. Не обращая внимания на их сопение, я скоро уснул.

И впервые за длительное время крепко выспался.

Материк был слишком далеко, чтоб пытаться добраться до него на утлых дикарских лодчонках. Малейшее волнение на море обещало перевернуть их. Другое дело наш вельбот.

Мы стали запасаться провизией и водой в дорогу. Вождь выглядел недовольным. Он не хотел расставаться с нами. Флинт целые дни проводил с ним, о чём-то иногда переговариваясь либо знаками, либо при посредничестве Падрэ.

Глядя, как они разговаривают, и как улыбается Флинт, я начинал задумываться. Флинт улыбался редко. В основном в те минуты, когда остальные ужасаются. И улыбка его всегда выглядела плотоядной. Стоило задуматься — можно ли есть вяленое мясо, приготовленное нам в дорогу.

В конце концов вельбот отвалил от берега. Бен Ганн присоединился к нам в последнюю минуту. Да не один, а в обществе дикаря, разряженного по европейской моде. Двадцатилетней давности.

Места хватало всем, и капитан принял нового пассажира равнодушно.

Новое путешествие на вельботе обещало быть в разы легче. Во первых, мы вдоволь запаслись провизией и водой. Во вторых, точно знали, куда и сколько плыть. На завтра мы должны были уж быть на материке.

Нашего полку прибыло. Потеряв трёх товарищей, мы обрели двух новых. Падрэ и дикарь присоединились к нам. Две интересных личности, таких же непоседливых, как и все мы, Джентльмены Удачи. Одичавший белый и цивилизованный дикарь, те ещё личности…

День и вечер прошли спокойно. Мы по очереди сидели на вёслах, ускоряя своё продвижение. После захода солнца зажгли фонарь. Времени было предостаточно, чтоб вести разговоры. Падрэ продолжил свой рассказ. Дикарь кивал в тон ему, словно понимал и подтверждал каждое слово.

— Выкинуло меня на берег. И подобрал меня он… — Падрэ кивнул на дикаря, довольно улыбавшегося от выпавшего на его честь внимания. — Отнёс к себе, водой отпоил, раны перевязал. Спас, значит. Он ведь чего особняком живёт… Странный он, вроде блаженного у них. Все о еде думают, а он о тряпках заморских. Да только не так он прост, как всем думается. Я людей насквозь вижу. Будь он столь глуп, давно бы с голоду окочурился. А этот гляньте, масной и улыбается… Просто он как белая ворона для племени. Бельмо в глазу. Вот и отселили. Помогли даже хибару построить. В целом, дикари эти — люди отзывчивые, добрые. Не смотри, что каннибалы.

Он у берега живёт, после того, как тут корабль разбило о скалы. Оттуда и все эти вещички его. А вы что думали? Боевые трофеи? Да где ж им тут взяться, если корабли тут редко проходят, а к берегу ещё реже пристают.

Поселился я с ними. А что было делать? Обратно в море? Всё ждал, пока корабль покажется. Вот, вас дождался… Наконец вернусь к людям.

Жилось мне неплохо. Сытно…

Он вдруг сбился, покраснел. Не знаю, отчего. Вспомнил может, что… И тут же продолжил:

— Жили мы мирно, пока соседи досаждать не стали. У них тут это периодами. То мирно живут, то воевать начинают. Прирежут там кого на ничейном островке, куда часто оба племени заглядывают — и опять пошло, поехало… Пришлось и мне в бою поучаствовать. Дикое зрелище, признаюсь вам. Особенно учитывая, что они то друг друга многих даже по имени знают. Дружить могли бы. А тут режутся насмерть, и главное, за что? Поделили бы тот остров мирно, и жили бы спокойно… Ан нет. Давай им войну.

Странные мы, люди. На словах одно, а в умах другое. Полный бардак.

Вот после первого боя я и увидел обряд. До того и представления не имел, что попал к людоедам. Конечно, я видел черепа, тотемы… Так ведь, головы врагов и Чингизхан в горки складывал. Да и погребальные обряды разные бывают. Может, то их кладбище такое… А вот потом понял. Чуть не умер от страху. Как узнал, с кем живу…

Он вновь умолк. Посмотрел на звёзды.

— Красивые тут звёзды, яркие. Не такие, как над домом родным. И знаете, о чём это говорит?

— О чём?

— О том, что земля то всё-таки не плоская. Иначе, откуда бы иным звёздам взяться?

Странное окончание разговора о каннибалах. Но неудивительно. Уставшие от разговора люди часто перескакивают с одного на другое. А если к тому же спать охота, то вообще иногда бред несут.

А спать было охота. Я сам клевал носом под ровный голос собеседника. Плеск волн о борта и тихое посапывание уснувших товарищей нагоняли сон. Не пожелав собеседнику спокойной ночи, я уснул.