Гавана. Столица парадоксов - Марк Курлански

Первая моя реакция — ужас. Как они узнали, что я посмел заснуть во время речи Фиделя? Листок бумаги приказывал мне весьма в грубом тоне — а кубинские власти обычно очень вежливы с американскими журналистами — явиться в министерство в десять утра следующего дня. Я быстро сообразил, что мой сон во время речи Фиделя тут ни при чем, но так никогда и не узнал, в чем было дело. Когда я прибыл в министерство на следующее утро, вежливый человек в форме попросил меня предъявить обратный билет. А я как раз уезжал на следующий день. Он пожал мне руку и пожелал приятного полета.

* * *

Если я произвел впечатление параноика и если революционная Гавана производила впечатление параноидального общества, то так оно и было, так и остается — но не без причины. Страх перед нападениями с моря оставался в крови, ведь после того, как перестали приплывать и уплывать пираты, английские и испанские войска, явились американцы — чтобы забрать «независимость».

В 1961 году ЦРУ и кубинские беженцы решили вторгнуться на остров. Соединенные Штаты ощущали угрозу со стороны революционного государства, стремительно превращавшегося в коммунистическое, и изгнанные с Кубы противники Фиделя заверили ЦРУ (как оказалось, ошибочно), что кубинцы готовы восстать и сбросить Кастро. Главные силы нападавших высадились в заливе Свиней, на южном берегу, на прекрасном, безлюдном, окруженном скалами пляже с белым песком под названием Плайя-Хирон. Через три дня их разбила Кубинская революционная армия.

Еще одна конфронтация между Кубой и Соединенными Штатами произошла в следующем году, когда Джон Кеннеди выразил Советскому Союзу претензии по поводу размещенных на Кубе ракет. Гавана и остальная часть острова приготовились отражать новое вторжение, но кризиса удалось избежать, и обошлось без вооруженного конфликта.

С тех пор Гавана, как и остальной остров, не теряла бдительности. Мешки с песком, зенитное вооружение и милиционеры заполнили прибрежную линию города — Малекон. Даже на спичечных коробках, производимых, как и почти все остальное после революции, на государственном предприятии, десятилетиями печатали: Ciudad de La Habana listos para la defense («Город Гавана готов к обороне»).

Деснос воссоздает ту эпоху в своем романе «Безутешные воспоминания». Фидель говорит: «Все мы, молодые и старые, мужчины и женщины, — едины в этот час опасности!» Однако герой Десноса не воодушевляется, а, наоборот, думает: «Все мы едины, я погибну, как и все остальные. Этот остров — западня, и революция — это трагедия, ведь все мы слишком малы, чтобы выжить, чтобы пройти ее. Мы слишком бедны, и нас слишком мало».

Непреходящую кубинскую паранойю подпитывала, как часто бывает, сама жизнь. ЦРУ при Кеннеди запустило операцию «Мангуст» — программу грязных игр, куда входили покушения и саботаж.

Помня о том, как несколько веков назад пираты отправляли в Гавану дружелюбных визитеров, которые собирали сведения о гавани и ее укреплениях, а потом передавали их на корабль и атаковали, правительство в течение нескольких десятилетий после революции запрещало кому бы то ни было фотографировать в гавани. Если турист или журналист хотя бы поднимал камеру в районе береговой линии, тут же рядом возникал представитель власти и вмешивался.

Эту манию преследования почти ничто не сдерживало. В рассказе Антонио Бенитеса-Рохо 1967 года «Погребенные статуи» (Buried Statues) герой предполагает (и его мать соглашается), что бабочки — «это какое-то секретное оружие, которое мы пока не раскрыли».

И все же, кто может сказать, что правда, а что нет? ЦРУ всегда отрицало, что в операцию «Мангуст» входили планы по убийству Кастро с помощью начиненной взрывчаткой сигары. Но комиссия Черча[52], расследовавшая нарушения в работе ЦРУ в 1975 году, установила факт восьми покушений на жизнь Фиделя Кастро. Версию сигары со взрывчаткой доказать не удалось, однако отравленные сигары, предназначавшиеся для кубинского лидера, на остров пересылались, и был замысел подложить Фиделю в обувь особое средство, чтобы у него выпали борода и брови. Если подброшенный в ботинки «депилятор» и отравленные сигары — это правда, то кто может утверждать наверняка, для чего предназначались бабочки? Или что еще может прилететь из-за океана?

Система доносительства на своих соседей очень развита на Кубе. Это называется «Комитеты защиты революции» (КЗР) и опирается на тот же принцип «Увидел что-то — скажи», на котором строилась кампания против терроризма в Соединенных Штатах.

Кубинцы, возможно, чересчур заорганизованы. 15 тысяч комитетов действуют в Гаване и еще 100 тысяч по всему острову. Многие из тех, кто занимается этой работой, попросту разносят соседские сплетни, путая разведывательную службу ДГИ[53] пустяками. Сплетничать в Гаване любили всегда. Люди знают: обо всем, что они говорят и делают, будет донесено. Тем не менее гаванцы с детства к этому привыкли и, похоже, в разговорах не сильно осторожничают.

КЗР также занимаются вопросами работы местных учреждений, например детских садов или районных медицинских служб. Эти представители власти, как к ним ни относись, замечательно умеют организовать людей. КЗР сумели добиться, чтобы в каждом квартале Гаваны работал как минимум один врач.

* * *

Когда Фидель Кастро возглавлял Кубу, каждое 1 Мая — традиционный праздник во всем социалистическом мире — на обширной трапециевидной Пласа-де-ла-Революсьон, что на южном краю Ведадо, проходил огромный митинг. На площади, построенной при Батисте и названной им Пласа-Сивика, стоит высокий обелиск, по бокам у которого словно растут плавники, и он, как огромное белое морское чудовище, поднимается прямо из земли. Рядом с ним — беломраморная статуя Хосе Марти; кажется, что сидеть тут ему не очень удобно.

1 мая Фидель выходил на трибуну, чтобы произнести речь. Когда он был моложе, он выглядел очень крупным, крепко, атлетически сложенным человеком с мощной харизмой, электрические разряды которой, как я видел, заполняли большие пространства и пульсировали по этой гигантской площади.

Я не раз бывал на этих первомайских мероприятиях. Правительство хотело, чтобы иностранные журналисты освещали их, и это позволяло без труда получить пресс-визу. Площадь всегда заполняло много народу, поскольку на эти выступления деревенских жителей привозили автобусами. Теперь их чаще размещали в общежитиях, чем в роскошном отеле «Хабана Либре», но они все равно демонстрировали энтузиазм, как у фанатов, у которых на домашнем поле проходит чемпионат мира.

Зрители везли с собой разный символический реквизит. В 1985 году они изготовили огромный ботинок, метра три-четыре длиной, и шествовали с ним. К тому моменту, после двух десятилетий борьбы за обувь и постоянной починки старых ботинок и даже кроссовок, Куба наконец начала выпускать столько обуви, что нужды населения были удовлетворены. Удалось, как говорили власти, «достичь обувной самодостаточности».