Повседневная жизнь британского парламента - Онагх МакДональд

Приток такого большого числа депутаток не остался незамеченным. «Таймс» поместила фотографию нового премьера Тони Блэра в окружении депутаток-лейбористок (некоторые из них блистали своим отсутствием). Фото озаглавили «Девушки Блэра», что тогда вызвало большое возмущение, но, при позднейшем размышлении, было не лишено смысла. Почему? Многие из новых депутаток-лейбористок, которым не хватало высокой профессиональной подготовки, были чрезмерно лояльны к руководству, не требуя от правительства отчета перед палатой общин и не заставляя его вести в парламенте борьбу по вопросам, важным для их избирателей.

Все политические партии предприняли усилия, чтобы увеличить представительство национальных меньшинств, однако в парламенте 1997 года только 9 депутатов не принадлежали к титульной нации; в парламенте 1992 года их было 6. В 2001 году «этнический элемент» в парламенте был представлен 12 депутатами (1,8 % палаты общин), тогда как в целом по стране национальные меньшинства составляют 7,1 % населения.

Что депутаты делают целый день?

Чего они не делают — так это не сидят в палате, слушая дебаты часами напролет, хотя журналисты частенько бичуют депутатов за пустующие зеленые скамьи — надо сказать, нередко с такой же пустой галереи для прессы. На самом деле для депутатов это было бы тратой времени, и тому есть веские причины. Прежде всего, только ограниченное число членов парламента может принять участие в дебатах. Остин Митчелл описал затруднения, с которыми сталкиваются депутаты: «Секретари спикера тщательно записывают, кто выступает и как долго. Однажды я пожаловался, что мне не предоставили слова, и с изумлением узнал, что, выступив семь раз с ноября 1980-го по май 1981 года, я брал слово чаще, чем 90 процентов «заднескамеечников», и еще усугубил свое положение, поскольку в шести случаях из семи проговорил больше двадцати минут. В 1979 году среднее время выступлений было ограничено тремя 10-минутными речами для каждого рядового депутата за сессию».

Так что отсутствие в палате объясняется не леностью депутатов, а совсем наоборот, что могут подтвердить и спикер Томас, и спикер Ветерилл. Слишком много депутатов хотят выступать слишком часто.

Многие депутаты могут порассказать о тягостных вечерах, проведенных в палате, когда они не знали, вызовут их или нет, или, что еще хуже, им предоставляли слово в 20.55, как раз перед заключительными речами, когда всю свою тщательно заготовленную речь нужно было уместить в пять минут. Невезучий депутат может сидеть и ждать, пока, как выразился Джулиан Кричли, другие стянут все тщательно приготовленные им аргументы. Рядовой член парламента негодует на то, что бывшие министры, входящие в тайный совет, пользуются преимуществом во время дебатов. Многие непроизнесенные речи отправляются в корзину для бумаг. Но конечно же выступать и задавать вопросы — только часть повседневной работы. Работа в комитетах — постоянных и специальных — занимает большую часть недели, включая время, потраченное на подготовку и на заседание комитета. Многие депутаты, не облеченные ответственностью «переднескамеечников», считают свою работу в специальных комитетах гораздо более полезной и нужной, чем ограниченная возможность проконтролировать исполнительную власть, предоставляемая палатой.

Члены специальных комитетов отбираются из числа депутатов. Палата общин наделяет их полномочиями проводить расследование или даже собрать свидетельства перед рассмотрением законопроекта в комитете. Это инструмент, которым парламент пользуется веками, однако в последние годы специальные комитеты все больше принимают на себя исследовательские функции палаты. Постоянные комитеты создаются для рассмотрения законопроекта пункт за пунктом на стадии его изучения в комитете; иногда они могут также рассматривать принцип законопроектов, дожидающихся второго чтения, или заниматься исключительно изучением, например, шотландского законодательства, законов Уэльса или Северной Ирландии.

Для многих депутатов рабочий день начинается в 9–10 часов утра. Какое-то время уходит на чтение и подготовку к речам и работе в комитете, а также на письма из избирательного округа и другую переписку. Исследование, проведенное письмоводительским бюро в июле 1986 года на основе анкет, заполненных 196 депутатами, показало, что в среднем депутаты получали по тридцать три письма в день. Избиратели также звонят в офисы депутатов, сообщая о своих проблемах, и многие депутаты проводят еженедельные приемы избирателей. На такие приемы может являться куча народу, особенно в округах, где большая безработица и нехватка жилья. Приемы, длящиеся целый день, — обычное дело; один депутат-лейборист недавно рассказал, что его утренний субботний прием зачастую длился до 4–5 часов дня. Естественно, после этого поступает еще больше писем и телефонных звонков. Круг вопросов, с которыми сталкивается депутат во время приема, просто огромен: в моем случае он простирался от проблем жилья и социальной защиты до просьбы от брата невинного человека, посаженного за убийство, помочь его освободить; от семей, расколотых иммиграционными правилами, до женщины, которая не хотела расставаться со своими сорока кошками, хотя те и представляли угрозу для здоровья, потому что она не выпускала их из дома. Целая человеческая комедия в одной сумке почтальона!

Иногда улаживание проблем избирателей отнимает много времени, зато удается помочь многим людям. В 1984 году ко мне на прием пришли мистер и миссис Стивенс, подозревавшие, что мистер Стивенс подвергся воздействию горчичного газа (иприта) в 1943 году во время бомбардировки итальянского порта Бари. Потребовалось несколько месяцев, чтобы правительство подтвердило, что американское судно «Джон Гарвей», стоявшее рядом с британскими судами в порту Бари, в самом деле перевозило снаряды, начиненные ипритом, что, разумеется, противоречило Женевской конвенции. По этой причине раненым во время интенсивной бомбардировки немцами порта в тот декабрьский день не сказали, что их раны вызваны взрывом иприта. Действительно, в этом случае у людей ухудшается зрение и развивается болезнь легких только многие годы спустя, что вполне типично.

Лондонские врачи объяснили мистеру Стивенсу в ноябре 1983 года, что его болезнь вызвана действием газа; поэтому он потребовал для себя пенсию военнослужащего, начиная с этой даты, но потом решил, что срок следует перенести на 1943 год. Я была того же мнения. Я начала переписку с тогдашним министром здравоохранения и социальной защиты Тони Ньютоном, который решил назначить мистеру Стивенсу пенсию с 1943 года и призвал других бывших военных, считавших, что они подверглись действию иприта во время бомбардировки Бари, подать свои дела на пересмотр — возможно, они тоже имеют право на такую же пенсию. Около 600 матросов пострадали от этого инцидента. О новости было объявлено в письменном ответе статс-секретаря департамента здравоохранения и социальной защиты Нормана Фоулера 5 марта 1986 года, примерно через два года после первого обращения мистера и миссис Стивенс. На самом деле это было решение Тони Ньютона, но, разумеется, статс-секретари рады использовать любую возможность объявить хорошую новость от лица своего департамента.

Как сильно это отличается от описания повседневной работы депутата, которое приводит Чарльз Коуэн, депутат от Эдинбурга в 1850-е годы, считавший себя добросовестным и трудолюбивым: «Я полагал себя счастливым, если все письма, на которые требовался ответ, умещались в двух карманах моего пальто». Этой задаче он посвящал время с 5 до 7 часов вечера в библиотеке или общем зале. Письма, которые он получал, сильно отличались от нынешних. Это были прошения соискателей мест, и он «взял себе за правило никогда не рекомендовать на должность человека, который не сделал бы мне чести». А потом, как и сейчас — письма, комитеты и голосования до полуночи, так что он зачастую проводил «по 12 часов, а то и дольше, не выходя из палаты».