Манарага - Владимир Сорокин

А я, русский, взялся за грязную работу. И не жалею. Голодная и бесприютная юность многому научит…

Не успеваю спуститься с вершины к людям, как сзади раздается шум. Оборачиваюсь. Закусивший своей грудинкой зооморф несется с горы на сноуборде. Он – в серебристо-зеленом комбинезоне. И несется на меня! Бросаюсь на снег. Он пролетает надо мной, успеваю прочесть надпись на его доске:

DIE GROSSE WENDE[8].

Ух-х-х-х!

Зооморф пролетел.

И ни одной снежной крошки не упало на мою голову.

В общем, день удался, Геза.

25 марта

День: заказ, запланированный на май. Все-таки после экстренного съезда что-то незримо сдвинулось и поменялось. Я прилетел в Лиссабон, из аэропорта отправился в порт, где меня ждал катер. На котором мы только что вплыли в нейтральные воды, о чем пискнула блоха (12 морских миль). Погода прекрасная, море спокойное. Впереди на горизонте возникла белая точка, к которой мы плывем. Катер ведет бородатый португалец, я сижу в каюте и потягиваю имбирный чай с медом из маленького термоса. Морское чтение — особое дело. Есть, есть нюансики. Кое-кому из наших приходилось читать и в шестибалльный шторм. Но сегодня мне, похоже, такое не грозит…

Белая точка растет и становится солидным трехпалубным катамараном. Катер сбавляет ход, подруливает к широкой корме, швартуется. С кейсом в руке я ступаю на шлюзовую платформу, где меня ждет матрос, и поднимаюсь по широкой лестнице, успев прочитать имя судна: Proxima-B. И без блох я знаю, что это название планеты, с которой связаны последние надежды человечества. Едва я ступаю на вторую палубу, как мне в грудь попадает синий ботинок. По палубе, улюлюкая и делая волосатой рукой неприличный жест, на меня несется молодой, кудрявый и совершенно голый толстяк. Второй ботинок попадает ему в голову. Ойкнув, толстяк умудряется свернуть вправо, успев даже пробормотать мне: “Hi!” Успеваю заметить его толстый, короткий обрезанный член и увесистые яйца. Толстяк исчезает за дверью, слышен щелчок замка.

– Сволочь! Мерзавец! – теперь на меня уже несется голая девушка.

Она растрепанно-рыжеволоса, лобок ее выбрит, плечи татуированы, на шее болтается цепочка с магендовидом. Сторонюсь.

Не обращая на меня внимания, девушка подлетает к двери, за которой скрылся жирдяй, и принимается колотить в нее:

– Открой, мерзавец! Открой!

– Милая, успокойся, умоляю! – притворно-умилительно раздается из-за двери.

– Открыва-а-а-ай!

– Умоляю! Умоля-а-аю! А то я буду плакать…

Следующий за мной матрос поднимает с тиковой палубы оба ботинка, проходит мимо девушки и делает мне пригласительный жест рукой:

– Прошу вас.

Иду за ним. Сворачиваем в коридор, дверь распахивается, на пороге – женщина средних лет в махровом белом халате.

– Это кончится когда-нибудь?! – выкрикивает она, и ярко выраженные семитские черты ее лица обостряются.

– Мадам, повар прибыл, – докладывает матрос, пряча за собой руку с ботинками.

– Какой еще повар? А что с Алессандро? Опять болен? Это невыносимо!

– Мадам, это другой повар.

– Какой еще? – она вперивает в меня черные глаза.

– Для book’n’grill.

– Это не ко мне, – раздраженно отводит она взгляд и вдруг кричит, обращаясь к пластиковому потолку. – Я спрашиваю, это кончится когда-нибудь?!

– Пойдемте к мистеру Джозефу, – бормочет матрос.

Я следую за ним. Раздвигаются широкие стеклянные двери, и мы входим в просторную кают-компанию: бежевая кожаная мебель, низкие восточные столы, хаконива. За шахматным столиком сидят двое мужчин, один в капитанской форме, другой в шелковом халате, и яростно режутся в блиц. На диване в мягком коконе полулежит очаровательный мальчик в кипе, с пейсиками и играет в OBOROBO-3 на умной подушке. Матрос, все еще держа за собой ботинки, подходит к играющим:

– Мистер Джозеф, повар прибыл.

– Ни звука, ни вздоха! – бормочет загорелый мужчина с породистым лицом, делая стремительные ходы и неистово стуча по кнопке шахматных часов.

Его чернобородый партнер-капитан не отстает. Они ходят практически мгновенно. Мой дедушка стоматолог сказал бы: как роботы…

Матрос молчит. Мальчик посмотрел на меня и произнес:

– Добрый день.

– День добрый, – ответил я.

Партия покатилась в эндшпиль, Джозеф стал при каждом ходе издавать один и тот же звук, идентифицированный моей блохой как тамильский возглас одобрения. Капитан играл молча.

– И вот так! – взревел Джозеф. – Мат! Уложился! Vittoria finale!

– Fortissimo, – пробормотал мальчик, не отрываясь от игры.

Капитан остановил часы:

– Мда, Джозеф, твоя блоха умнее моей.

– Не всегда! Не всегда! – победоносно рассмеялся породистый и заметил меня. – А, это вы! Здравствуйте.

– День добрый, – я склонил голову.

– Доставили?

– Меня или книгу?

– Вас, вас. Книга давно у нас.

– Прекрасно, спасибо.

Джозеф встал, потянулся:

– У-а-а-х… 12:7. Кэп, все-таки тебе надо подкормить свою блоху.

– Джозеф, я был на материке девять месяцев назад, ты знаешь. А воздушную кровь моя старуха не пьет.

– Закажем тебе новую блоху.

– А кто ставить будет?

– Ну… найдем. Не будь ты занудой, мать твою! Все прекрасно! – Джозеф ударил капитана по темно-синему плечу.

Капитан набивал трубку. Джозеф повернулся ко мне, сунул красивые загорелые руки в карманы халата:

– Значит, как вы знаете, обед запланирован на семь. Если на нашем пьяном корабле ничего не случится, так и будет. Арик проводит вас в каюту.

– А вы приплыли, чтобы жарить на книге? – спросил мальчик.

– Да.

– А зачем?

– Это нужно дедушке, – ответил за меня Джозеф. – Мы должны сегодня сделать сабе приятное.

– А что вы будете жарить? – мальчик смотрел умными глазами.

– Авигдор, это секрет, – снова ответил Джозеф.

Мальчик отвернулся к своей живой подушке.

– Хотите выпить? – Джозеф пошел к низкому и обширному бару.

– Я не пью до работы, спасибо.

– Арик, проводи джентльмена.

Но едва мы повернулись к дверям, как они разошлись и в кают-компанию вошла та дама в махровом халате.

– Джозеф, я не могу так больше! – зазвенел ее голос в бокалах бара. – Рафаэль и Алиса только что…