Короткая фантастическая жизнь Оскара Вау - Джуно Диас

Попробуйте отговорить загнанного толстого паренька пустить в ход внезапно проявившиеся у него способности мутанта. Вот и на Бели́ столь же не действовали повеления не щеголять своими округлостями. С властью приходит ответственность… чушь собачья. Наша девочка рванула в будущее, распахнутое для нее новым телом, и ни разу не оглянулась назад.

После летних каникул Бели́ вернулась в «Эль Редентор» при полном, хм, вооружении, посеяв смятение как среди преподавателей, так и учеников, и с порога начала преследовать Джека Пухольса с целеустремленностью Ахава,[46]гнавшегося сами знаете за кем. (Надо же, альбинос Моби Дик как символ происходящего. Стоит ли удивляться азарту, с каким велась охота?) Другая девочка поступила бы утонченнее, исподтишка приманивая добычу, но терпение и выдержка не были сильной стороной Бели́. Она пустила в ход весь свой арсенал. Пялясь на Джека, хлопала глазами так, что едва не заработала себе тик. При каждом удобном случае вставала или садилась так, чтобы ее выдающаяся грудь находилась в его поле зрения. Приобрела походку, вызывавшую визг учительниц и головокружение у мальчиков и мужской части педсостава. Пухольс, однако, оставался невозмутим, смотрел на нее непроницаемыми дельфиньими глазами и ничего не предпринимал. Минула неделя, и Бели́ начала сходить с ума; по ее представлениям, Джек должен был запасть на нее в одну секунду. И вот однажды, в бесстыдном отчаянии, она притворилась, будто забыла застегнуть пуговицы на блузке; под блузкой на ней был кружевной лифчик, украденный у Дорки (которая и сама обзавелась вполне симпатичной грудью). Но, прежде чем она успела задействовать свое колоссальное декольте – ее очень специфическое орудие для создания ударной волны, – Вэй, густо покраснев, подбежала к ней и застегнула пуговицы доверху.

– Ты видно!

Джек равнодушно прошествовал мимо.

Она перепробовала все – результат нулевой. И тогда опять принялась натыкаться на него в коридоре. Кабраль, улыбался он, поосторожнее.

Ей хотелось крикнуть: я люблю тебя! Я хочу стать матерью всех твоих детей! Хочу стать твоей женщиной! Но она отвечала: сам будь поосторожнее.

Бели́ приуныла. Закончился сентябрь, и, как ни поразительно, выяснилось, что это был ее самый успешный месяц в школе. В смысле учебы. Лучше всего ей давался английский (забавно, не так ли?). Она выучила названия пятидесяти штатов. Могла заказать кофе, спросить, как пройти в туалет, который час и где находится почта. Учитель английского, тайный извращенец, уверял, что у нее превосходное, превосходное произношение. Другие девочки позволяли ему трогать себя, но Бели́, уже нутром чуявшая «неправильных» мужчин и не сомневавшаяся, что сама она достойна только принца, выскальзывала из-под его масляных рук.

Учитель словесности предложил им задуматься о следующем десятилетии. Какими вы видите себя в ближайшем будущем, нашу страну и нашего великого президента? Никто не понял вопроса, и учителю пришлось разделить его на два простых задания.

Для одного из одноклассников Бели́, Маурисио Ледесме, это плохо закончилось, настолько плохо, что родителям пришлось контрабандой вывозить его из страны. Маурисио был тихим мальчиком, который сидел за одной партой с воительницей из Верховного эскадрона, изнывая от любви к ней. Возможно, он решил произвести на нее впечатление. (Догадка, не слишком притянутая за уши, поскольку очень скоро возникло поколение, вовсю охмурявшее девушек сходством вовсе не с Майком, нашим Джорданом,[47]но с Че.) Либо его просто все достало. И корявым почерком будущего поэта-революционера Маурисио вывел: «Всей душой я хотел бы видеть нашу страну демократией, как Соединенные Штаты. По-моему, нам больше не нужны диктаторы. Я также считаю, что Галиндеса[48]убил Трухильо».

И этого хватило. На следующий день ни мальчик, ни учитель в школе не появились. И никто на это никак не отреагировал.[49]

Короче, узнав о диссертации, Эль Хефе попытался выкупить ее, а когда это не удалось, отрядил своего главного Черного Всадника (искусного могильщика Феликса Бернардино) в Нью-Йорк, и буквально спустя дня два Галиндеса одурманили, связали, упаковали и приволокли в Санто-Доминго; согласно легенде, очухавшись от хлороформа, он обнаружил, что висит голышом и вверх ногами над котлом с кипящим маслом, а рядом стоит Трухильо с экземпляром оскорбительной диссертации в руках. (А вы еще ругали свой научный совет.) Кто, на хрен, в здравом уме способен измыслить такую пакостную жуть? Подозреваю, Трухильо решил устроить торжественные проводы несчастному обреченному ботану. И что это были за проводы, боже ты мой! Однако исчезновение Галиндеса вызвало в Штатах скандал, все указывало на Трухильо, а он, конечно, клялся в своей невиновности; на это обстоятельство и намекал Маурисио. Но мужайтесь: на каждую фалангу погибших ботанов всегда приходится горстка добившихся успеха. Прошло не так много времени после того кошмарного убийства, и компания революционно настроенных ботанов высадилась на песчаной отмели у юго-восточного побережья Кубы. Да, это был Фидель и его команда, вернувшиеся взять реванш в матче с Батистой. Из восьмидесяти двух революционеров, добравшихся до берега, в живых остались, чтобы отметить Новый год, лишь двадцать два, включая одного аргентинца – знатного книголюба. Войска Батисты встретили их кровавой баней, расстреливая даже сдавшихся в плен. Но тех двадцати двух, как выяснилось, оказалось достаточно.