Маг без магии - Дмитрий Казаков

В лицо повеяло свежестью. Сквозь пелену пота и слез Йофрид увидела искрящийся водопад, рушащийся из пустоты и исчезающий в траве. Вода падала почти бесшумно, слышался лишь легкий плеск. По темно-синей глади стремительными рыбками скользили серебристые искры. Поверхность водопада колебалась, словно ткань под ветром.

Поток истончился и исчез в один миг. Вслед за ним вспыхнул белизной и пропал магический круг.

Харальд наблюдал, как ученица переходит от одной части круга к другой, читает заклинания, смотрит ошеломленным взглядом туда, где он видел лишь пустоту, и в душе его возникали противоречивые чувства. Гордость – ведь благодаря его наставничеству девушка уверенно осваивает магию, и горечь – из-за того, что сам он слеп, подобно кроту, не в состоянии увидеть даже отблеска пляски Стихий, которая творится всего в десяти шагах.

На мгновение вспыхнуло нечто вроде зависти к Йофрид, молодой и талантливой, у которой все впереди…

Харальд поспешно подавил постыдное чувство, а когда девушка, на лице которой замерло ошеломленное выражение, направилась к нему, улыбнулся ей вполне искренне.

– Молодец! Круг пропал?

– Да, – ответила она, едва не падая от усталости.

Харальд слегка придержал ее за плечи и ощутил, что девушку бьет дрожь.

«Надо же, переутомилась! – подумал он с неудовольствием. – Придется снизить скорость обучения!» Стремясь поскорее освободить сына, он спешил, сокращая, где мог, сроки, выбирая лишь самое необходимое, опускал подробности и детали (там, где их незнание не влекло опасности для жизни или здоровья).

– Устала? – спросил он, но как-то отстранение, неискренне, и Йофрид, которая уже была готова опустить наставнику голову на плечо, мгновенно напряглась. Сердце сжала обида.

– Нет, – ответила она, хотя из последних сил удерживалась, чтобы не упасть и заснуть прямо тут, на траве.

– Хорошо, – ответил он. – Скоро я научу тебя всему, что надо! Ты проведешь нужный ритуал и сможешь отправиться домой, к родителям!

«Вот как! – подумала Йофрид. – Седой бессердечный индюк! Мои успехи радуют его только потому, что я нужна ему как инструмент! Он как лесоруб, который восхищается тем, что его топор становится все острее и острее! А сама по себе я ему не интересна и не нужна!»

Захотелось вырваться и убежать куда-нибудь в лес, чтобы не видеть это ненавистное лицо, покрытое морщинами.

Но усталость держала крепче всяких цепей, и девушка позволила отвести себя в шалаш.

– То есть как – никаких следов? – поинтересовался верховный жрец Больного Бога, вскинув брови.

Черный Бьерн, следопыт и наемник, который в жизни ничего не боялся, с трудом сдержал дрожь. Было в глазах жреца, зеленых, точно лягушки, и таких же холодных, нечто более страшное, чем смерть, боль и все остальное.

– Совершенно никаких, – ответил Бьерн, стараясь, чтобы голос не дрожал. Впрочем, без особого успеха. – Мы впятером добрались до того места, которое вы нам указали. Развалины замка есть, но рядом-никаких признаков человеческого пребывания!

– Вы не могли ошибиться?

Бьерн обиженно засопел, забыв даже о страхе:

– Со мной были лучшие люди! Я сам в лесу тридцать лет, замечу даже змеиный след!

– Все ясно. – Жрец расхохотался коротким лязгающим смехом, словно в глотке у него перекатывались металлические шарики. – Сила замка отвела вам глаза!

– Чего? – Бьерн изумленно воззрился на собеседника.

– Можешь идти, – махнул рукой жрец. – Вам выплатят половину оговоренной суммы. За труды.

Черный хотел было возмутиться – ведь не их вина, что никого найти не удалось, но под ледяным взглядом нечеловеческих зеленых глаз сник и тотчас выкинул из головы глупое намерение.

Наемник покинул комнату, верховный жрец остался один. Лицо его исказила гримаса, жуткая, как ночной кошмар. Когда она исчезла, он звучно хлопнул в ладоши.

Вошел невысокий человек в белой одежде жреца.

– Вы звали, господин? – спросил он, кланяясь низко и почтительно.

– Проклятый Харальд спрятался в сердце лесов, – проговорил верховный жрец задумчиво. – Там, где моей власти нет. Но не просидит же он там всю жизнь? Распорядись, чтобы со слов тех, кто запомнил его, составили подробное описание и разослали всем нашим братьям, в храмы и общины странствующих целителей, от Фенри до Рудного кряжа!

– Слушаюсь, господин. – Младший жрец вновь поклонился и исчез, бесшумно, словно испарился.

– Вот видишь, Харальд, – проговорил верховный жрец, вроде ни к кому не обращаясь, и лицо его было страшным – половина выражала злорадство, а на другой застыла маска упрямой обреченности, – рано или поздно голова твоего отца будет у меня… Последний из тех, кто может угрожать нашей власти в этом мире, падет! И это – неизбежность!

Если бог хотел услышать ответ, то он просчитался. Его собеседник промолчал.

Харальд шел по лесу, и под ногами слегка похрустывали тонкие веточки, шелестела опавшая хвоя. Охота оказалась удачной, и мешок за спиной был полон кусков кабаньего мяса. Запах крови до сих пор дразнил ноздри, а позади осталась освежеванная туша, вокруг которой с жужжанием вились мухи.

Наступил август – самый привольный месяц для жизни в лесу. Дотлевали ягоды земляники, по краям болот черно было от черники и голубики, не сошла еще спелость с малины и ежевики. Появились грибы.

Йофрид делала успехи, и в течение месяца Харальд рассчитывал завершить обучение, затем исполнить с помощью девушки один достаточно сложный ритуал и отпустить ее на все четыре стороны. Куда отправится сам – он еще не знал.

Если с пропитанием забот не было, то погода постепенно портилась. Все чаще налетал холодный ветер с близких Северных гор, время от времени шли дожди. До того, чтобы построить настоящее жилище, руки у

Харальда не дошли (да и вряд ли бы он смог это сделать), и в особенно неудачные дни обитатели шалаша мерзли и мокли.

Йофрид ворчала, но как-то неубедительно, больше по привычке. Изучение магии увлекло ее, а во взглядах, обращенных на него, Харальд время от времени замечал какое-то странное выражение.

Задумавшись о причудах ученицы, он слишком поздно обратил внимание на отвратительный скрип. Что-то огромное пришло в движение совсем рядом. Харальд завертел головой, увидел рушащуюся тень.

Тело инстинктивно рванулось в сторону. Будь он налегке, наверняка смог бы выскочить. Но увесистый мешок сковывал движения. Тяжелое ударило по ноге. Подобно бичу, стегнула боль. Последнее, что Харальд успел ощутить, была сырая земля, оказавшаяся почему-то возле самого лица.

Когда очнулся, почувствовал, что зверски болит нога, а еще – что его куда-то тащат. Ноги были задраны высоко, а голова почти волочилась по земле. Но не успел понять что-либо, как провалился в забытье.