Бельский - Геннадий Ананьев

Весьма успешно и этот налет окончился. Потери опричников — всего десятка полтора, крымцев же полегло более пары сотен. Они уже, видя черных всадников на вороных конях, сопротивлялись весьма вяло. Вроде бы нечистая сила на них нападала.

За этот налет благодарное слово пришло не только от первого воеводы опричного полка, но и от самого князя Михаила Воротынского.

Дальше тоже все шло ладом. Опричные тысячи меняли тактику, и Теребердей не успевал с надежной защитой. Опричники даже аукать стали, сперва ради озорства, потом же, познавши выгоду, зааукивали крымцев в топкие болота, и те тонули в них вместе с конями. Бесследно исчезали.

Рожаю миновала крымская рать. И если на Лопасне держали ее более трех суток, то на Рожае почти не случилось большой задержки. Но тумены Девлет-Гирея основательно растянулись. Замыкающие сотни только-только отходили от Рожай, а передовые уже схлестнулись с заслонами на Пахре. Теперь, по замыслу князя Воротынского и заслонам предстояло стоять упорно, и налеты свершать с боков основательней. И тогда большая нагрузка ложилась на опричный полк, ибо полк Правой руки должен был выделить добрую половину от себя на переправы через Пахру. Подтянули к Пахре даже десяток пушек. Пусть Девлет-Гирей почешет свою реденькую бородку, предвидя все большее сопротивление русской рати. Вот тогда он не отмахнется, побоявшись оказаться в клещах, от дерзких налетов на свои тылы, явно почувствовав в них большую угрозу. А чтобы не возникало у него по поводу серьезности угрозы сомнений, опричный полк и оставшаяся часть полка Правой руки должны были, объединив усилия, навалиться на тылы ханского войска. Подгадать к тому времени удар, когда крымцы, сбив заслоны на Пахре, начнут переправу через нее. Только опричникам Богдана не ввязываться в ту стычку — им задача иная: продолжая щипать бока Девлет-Гирею, вывести, а это самое главное, его лазутчиков на Гуляй-город.

Лазутчиков же, как предполагали все воеводы, станет после удара в спину вражеской рати, что муравьев: Дивей-мурза не успокоится, пока не выяснит, какие силы русских у него за спиной.

К Богдану Бельскому гонца прислал сам главный воевода, князь Воротынский, ибо от действия опричных тысяч Бельского во многом зависел ход дальнейших событий. Богдан, гордясь важностью роли своей в общем замысле главного воеводы, наставляет самолично всех сотников:

— Не больше двух лазутных групп пропустить к Гуляй-городу, но и тех на возвратном пути основательно проредить. Пусть лишь двое или трое доскачут до своих с важной вестью. Со страху-то наговорят, будто весь лес запружен войсками нашими.

Это он сам добавлял к приказу главного воеводы, логично рассуждая, что страх — не вдохновитель победы.

Сказано — сделано. Все лазутчики, переправлявшиеся через Рожаю, попадали под зоркое око опричников Бельского. Пропускали их поглубже в лес и скашивали из самострелов. Но вот одних подпустили к холмам. Оказавшись на опушке перед большим полем, они разинули рты от изумления: великий Гуляй-город, способный вместить несколько десятков тысяч ратников, грозно поглядывал на них жерлами пушек. Десятник приказывает:

— Рассыпаемся парами. Ящерицами ползти, но об увиденном весть донести.

Сам же пустил коня вскачь прямо по дороге. Не таясь.

Вот его опричники и решили одарить жизнью. Одного. За решительность, за смелость, за понимание важности увиденного.

Сотник, прискакавшего на взмыленном коне командира десятки лазутчиков, сразу же повез к Теребердею, а тот без промедления — к самому Дивей-мурзе. Тот с великим вниманием отнесся к сообщению десятника, прося еще и еще раз повторить рассказ. Потом спросил:

— Где остальные из твоей десятки?

— Они, если им удастся, воротятся лесом. Я же поскакал дорогой. В лесу гяуров много, на дороге же никого. Но я побоялся, если вся десятка со мной поскачет, привлечет внимание.

— Ты достоин стать сотником. Пока же — иди.

Долго два военачальника обсуждали тревожную новость.

— Не может быть у Воротынского большой рати. В прошлом году все полки, что обороняли Оку, погибли, — рассуждал Дивей-мурза, — а по городам прошел мор. Великий мор. С Ливонией не замирились, значит, и оттуда полки не могли прибыть. Думаю, туменом одним, твоим Теребердей, разнести можно будет Гуляй-город.

— Я тоже так думаю. Но нужно еще и еще посылать разведчиков, чтобы подтвердить слова десятника.

— Сотника.

— Да, сотника. Я верю ему, но один глаз не два глаза. Повременим, не получив еще одного подтверждения и более подробного осмотра местности.

— Наши мысли совпадают. Хану Девлет-Гирею я пока ничего не скажу. Движение к Москве не остановлю. А сотника предупреди, пусть язык держит за зубами про увиденное.

— Исполню.

У Богдана свой по этому поводу разговор с подчиненными. Недовольный.

— Как же можно позволить одному только воротиться?! Одному никогда не будет полного доверия. Жди теперь, полезут лазутчики еще нахрапистей.

— Встретим, — в один голос заверили сотники. — А если нужно, еще парочку пропустим, воротиться же дозволим из каждой десятки по паре, а то и по тройке конников.

— Но не давайте слишком долго глазеть на Гуляй-город. Кто попытается объехать его или слишком приблизится, сбивайте любознательных стрелами. Все!

Когда сотники разошлись к своим подчиненным, тысяцкий посоветовал Богдану слать гонцов и к первому воеводе опричного полка, и к самому князю Михаилу Воротынскому. Бельский, подумавши, не принял совета.

— Через голову не гоже. Да и горячку пороть нет смысла. Вот появится гонец от нашего воеводы, с ним и передадим весть.

Он верно рассудил: не им судить об их удаче, пусть судят те, кому по чину положено. Главное теперь во второй раз не опростоволоситься.

Получилось удачно. Не только пятерым крымцам позволили вернуться, но еще взяли языка. Мало что он знал, однако, получили от него сведения, которые давали повод срочно слать гонцов к Хованскому и Воротынскому. Слышал якобы плененный десятник, как Теребердей говорил с тысяцким (десятник охранял тогда юрту Теребердея), чтобы, значит, готовились идти на Гуляй-город, если лазутчики еще раз подтвердят о его существовании. Всем туменом, мол, пойдут.

Один тумен — не такая уж великая сила. Если загодя подготовиться к встрече, получат ногайцы по зубам. Как следует получат. Богдан надеялся, что и его вместе с двумя тысячами позовут в Гуляй, но никаких новых указаний не получал. Велено как и прежде, только с еще большей настойчивостью, щипать тылы и уничтожать лазутчиков.

Целых два дня в неведении и вот, наконец, приказ:

— Срочно идти на соединение со своим полком. Ногайский тумен потерпел поражение, теперь жди самого Девлет-Гирея со всем войском.

Своевременная команда. Девлет-Гирей и в самом деле, узнав о поражении ногайцев, повернул все войско на Гуляй-город, оставив на Десне лишь один тумен, дабы обеспечивал он безопасность тыла. Хан, устами Дивей-мурзы, правильно рассудил: если смести с лица земли Гуляй-город, никакой помехи для захвата Москвы не останется. В Москве не может быть большого войска.