Я Распутин. Книга 4 - Алексей Викторович Вязовский

на подступах к Стамбулу, турки успели усилить Чаталджинские позиции, к тому же, в болгарской армии разгорается эпидемия холеры. Греки предпринимают все возможные усилия для того, чтобы болезнь не перекинулась на их армию, что ослабляет стык между союзниками. Наши советники сейчас пытаются предпринять некие действия с тем, чтобы не допустить контрудара турок. Полагаю, в ближайшие дни можно ожидать заявление Порты о вступлении в союз с Центральными державами.

Если не дадим Болгарии вывалится из войны — туркам это будет как мертвому припарки.

— А у нас-то что, Федор Федорович?

— У нас тоже затык. Отдельные столкновения в Пруссии и Польше, но в основном потому, что там у немцев ландверные части, их лучшие корпуса воюют на западе. Тем не менее, очень высокие потери.

— Почему?

— Все, как вы говорили — господа офицеры водят полки в атаки в полный рост, особенно в гвардии. Я написал докладную государю с просьбой прямо запретить такое, но неизвестно, когда в Ставке подпишут приказ.

— Так сами подпишите!

Нет, ну что за чушь. Военный министр боится руководить военными действиями. Не поспешил ли я с Палицыным?

— Это было бы нарушением субординации — замялся Федор Федорович — Впрочем, подумаю. Продолжаю. Если немцы перебросят корпуса с запада — а об этом есть уже сведения от раздведки, так нам вообще небо с овчинку покажется.

— Так в землю закапываться, как решили. И не одну линию рыть, а несколько.

— Делаем, делаем. Только все не быстро.

— Галиция?

Генерал несколько воодушевился — по сути, решительное наступление в Галиции было первым крупным успехом Антанты, на всех остальных участках союзники либо встали, либо отбивались. Стремительный бросок против многонациональной армии лоскутной империи дал нам тысячи пленных (славяне, в особенности чехи, не желали умирать за Франца-Иосифа) и выход к Перемышлю, крупнейшей и современнейшей крепости.

— Прекрасно показала себя комбинация автобронеотрядов и кавалерии, особенно пулеметные броневики. Буду ходатайствовать о вашем награждении, Григорий Ефимович!

О как Палицын заулыбался. Даже усы торчком стали.

— Я-то чем заслужил?

— И стратегия ваша, и Ростех с броневиками!

Мнда… Страна должна знать своих героев. Тут вопросов нет.

— Ладно, обсудим это позже. Что там в Галиции?

— Сейчас передовые части закрепляются на захваченных рубежах и подтягивается отставшая пехота. Но есть большая проблема, — генерал бросил тревожный взгляд на меня, — мы никак не можем доставить под Перемышль тяжелые орудия, вывезенные ранее из флотского резерва на Урал.

— Не готовы??

— Да готовы, готовы, — с досадой ответил Палицкий, — но вы представляете, что сейчас творится в перевозках? Мобилизованные, раненые, грузы, эвакуация… Заторы на дорогах, будь они неладны!

— Да, черт ногу сломит…

Военный министр вернулся к столу и принялся перебирать бумажки, а я тем временем рассматривал письменный прибор «К 300-летию дома Романовых» — массивыная подставка из полированного малахита с чернильницами горного хрусталя, увенчанная золоченой скульптурой «Минин и Пожарский», пресс-папье в виде Царь-пушки, подставка для ручек и пепельница «сани Ивана Сусанина». Вот же затейники какие…

Палицын тем временем вынул из стопки и протянул мне бумагу с печатью:

— Вы назначаетесь комиссаром по военным сообщениям. С чрезвычайными полномочиями, вплоть до расстрела саботажников.

— Я???

Выходит я зря Палицына в тряпки так скоро записал. Вон оно как все обернулось… Я повертел в руках мандат.

— А то кто же? Черти — это как раз по вашей части. Опять же, вы сами говорили, что таков наш долг. Так что лично прошу — отправляйтесь на Урал, добейтесь, чтобы орудия экстренно доставили под Перемышль.

* * *

Личный поезд очень помогает следовать принципу «нищему одеться — только подпоясаться». Поскольку я как бы не половину времени провожу в разъездах, в поезде у меня фактически второе место жительство со всем необходимым: запасным гардеробом, походным кабинетом, мини-библиотекой, кухней и даже гаражом. Ну а как — приеду я, скажем, в Новониколаевск и что, на извозчике кататься? Шалишь! Вот и вожу два авто, основной и запасной. Ну и связь, конечно — телеграф, радио и даже телефон. В дороге им не воспользуешься, но на длительных стоянках удобно, кинул воздушку, к линии подключился и вуаля.

Но как бы там не было, к такой поездке надо подготовится, как минимум завершить срочные дела, вот я и метался по городу, остро сожалея, что по статусу никак не могу гонять на мотоцикле, как раньше — не поймут-с. А так бы хотелось! Весна, неожиданное тепло, я еду на байке, а ветер мне в харю… Пока же отправил скорым трех своих безопасников, сам вытребовал себе пару инженеров с Обуховского завода и принялся за дела.

День да ночь — сутки прочь. Вопросы, зависшие после передачи Ростеха в казенное управление — сделано. Дать по шапке господину Дурасову, обивавшему пороги Думы с крайне своевременным новым «Дуэльным кодексом» — сделано. Семья — сделано. Последние инструкции во фракции — сделано. Заехать проверить как там дела у Чернова и Ленина — сделано. Даже с Черновым успел переговорить, насчет образования «Всероспродкома», продовольственного комитета. Уже утром, когда все более-менее привел в норму, в витрине магазина с товарами для господ спортсмэнов увидел кожаный шоферский костюм. Такой же, как и многие другие — куртка, кепка, краги, кожаные галифе — да не такой. Красной кожи.

Я аж взвыл от восторга и немедленно выкупил все, что было на складе и в магазине, два десятка комплектов. Пока их там искали и стаскивали в кучу, пробежался по соседним и добыл к ним в комплект медные бляхи с гербом и вообще всяких висюлек. Ну и приволок все в поезд, пока ехали — переодел охрану. Только представьте, является Распутин в своем сюртуке и чорррных очках, предъявляет мандат чрезвычайного комиссара, а за спиной у него мрачные типы из охраны в красной коже, с надраенными гербами и при оружии. Чисто товарищ Троцкий и расстрел каждого десятого сразу после двух подряд митингов. Гадом буду, если их какими-нибудь «красными дьяволами» не прозовут, а меня их «Чорным Властелином».

Выехал, наконец. И не на Урал, а в Царское. Вернее, в Колпино, откуда на машине в Царское.

Там все было подготовлено — Демчинский «разогрел публику», секретариат напечатал нужные бумаги. В этот раз Николай был вял, депрессивен и, похоже, мучился похмельем. Так что даже прибегать к помощи августейшей супруги не пришлось. Подписал высочайший приказ о запрете атаковать в полный рост, распорядился убрать шашки офицеров в обоз — я красноречиво растолковал, что у немцев появляется на фронте все больше метких стрелков-снайперов. А значит, заметных командиров будут выбивать первыми. Также протолкнул