Смерть в катакомбах - Ирина Лобусова

Пахло подгоревшим маслом, жареным луком, топленым дешевым свиным салом — нутряком… Слившись воедино, все эти запахи создавали такое плотное амбре, рядом с которым просто невозможно было находиться. Зине вдруг подумалось, как страдает от такого соседства большинство жильцов.

Да, это был служебный вход в «Парадиз» — приоткрытая серая дверь, такая неприглядная с виду. Тыл, который отличался от фасада, как небо от земли.

За дверью слышались голоса, шла какая-то возня, чем-то грохотали, звенела посуда. Зина подошла поближе. Рядом с дверью стояли две большие жестяные бочки — их использовали как мусорник. Бочки доверху были забиты гнилыми овощами и завонявшимися объедками.

Но возле бочек не было ни крыс, ни собак, ни котов. От них не было бы отбоя в той, прошлой жизни. В Одессе всегда любили животных. Коты же составляли настоящий культ — были местными божествами. Но сейчас животных не было, и Крестовская прекрасно знала почему.

Животных ели. От голода люди ловили и ели котов, крыс, собак. Те, у кого дома жили животные, держали их под замком, потому что их нельзя было выпускать — сразу бы поймали. Такими были страшные реалии оккупации — изнанки фасадов сверкающих ночных кабаре. И именно такая вот жуткая реальность давала о войне представление больше, чем любая агитация, любые лозунги, любые слова.

Сама Зина еще не дошла до такой степени голода. И лично для себя предпочла бы смерть, чем жаркое из собаки или кота. Но она понимала тех людей, которые уже стояли на дне пропасти. Людей, которые хотели выжить во что бы то ни стало и сохранить живыми своих детей. Понимала… Но простить не могла. Никого. Ни тех, кто поступал таким образом, — убивал животных, ни тех, кто довел их до этого. И потому в душе ее еще больше усиливался страх.

Вздохнув и собравшись с силами, она вошла в приоткрытую дверь. И тут же оказалась в длинном полутемном коридоре, в конце которого виднелся ярко освещенный проем — кухня. Туда выходили и другие двери, но кухня была видна отчетливей всего. Зина медленно пошла вперед.

Она слышала голоса многих людей. Очевидно, в кухне происходила настоящая запарка. Сейчас было начало восьмого вечера — то есть самое горячее время в кабаре. А зал был полон — Крестовская сама видела, как туда заходили посетители. Все они пришли выпить и поесть, и работники кухни просто сбивались с ног.

Она прошла еще немного по коридору, как вдруг услышала, что сзади нее стукнула какая-то дверь. Зина замерла. Сердце бешено заколотилось. Она услышала позади себя шаги.

Резко обернувшись, Зина увидела за собой белые сверкающие глаза и ярко-красную блестящую ткань. В первый момент ей показалось, что у человека вообще нет лица.

Она отпрянула к стене, едва не издав крик ужаса. Сердце просто выпрыгивало из груди. Но потом, пытаясь взять себя в руки, Крестовская поняла, отчего в слабо освещенном коридоре возникла такая иллюзия. Человек, стоящий за ней, был чернокожим. Это был швейцар Жан.

— Что ты здесь делаешь? — Он выступил вперед и попал в узкую полоску света тусклой коридорной лампочки. Зина увидела, что это пожилой человек, одетый в ярко-красную ливрею с позолотой, и в его пышных волосах уже пробивается седина.

Африканец при этом смотрел недобро, и от него просто волнами шла какая-то странная злость. Казалось, еще мгновение — и он схватит Зину за горло и вытрясет из нее всю душу. Испугавшись, она еще больше отступила к стене.

— Я спросил: что ты здесь делаешь? — Жан говорил совершенно без акцента.

— Простите… — голос ее задрожал, — я зашла спросить.

— Как зашла?

— Дверь была приоткрыта… — Голос продолжал дрожать, и Зине подумалось, что для маскировки это неплохо. Пусть примет ее за обычную дурочку.

— Ну и что, что приоткрыта? — тут же перебил он ее резко. — Разве это значит, что в нее может соваться кто попало? Зачем ты вошла? Воровать?

— Нет! — выкрикнула Зина, демонстрируя страшную обиду. — Я про работу зашла спросить! Вдруг найдется. Я не воровала никогда в жизни! Как вы могли такое подумать!

— Насчет какой работы? — переспросил Жан, словно не понимая, как будто Зина говорила на непонятном языке.

— Ну, может, на кухне. Я работу ищу. Любую. Могу быть посудомойкой, помощником повара, официанткой. Я все, что угодно, делать могу.

— Официанткой?! — Жан вдруг расхохотался и отступил на шаг назад.

Африканец с презрением рассматривал Крестовскую с головы до ног. Вид у нее действительно был не очень. Старое, поношенное пальто, голова перевязана пуховым платком, бледное, изможденное лицо… Весь ее вид говорил о болезненности и глубокой нужде. Зина выглядела так, как большинство женщин в оккупации. Собираясь в «Парадиз», она специально оделась пострашнее, чтобы легенда о поиске работы выглядела правдой.

Однако Жан видел перед собой лишь жалкое, уродливое, истощенное существо, а не женщину. Как не похожа она была на веселых, кокетливых и молодых официанток, на нарядных барышень, проводивших досуг с румынскими офицерами! Не женщина, а жалкая тень. И эта уродина смела еще соваться в приличное заведение, предлагать свои услуги!

Схватив Зину за плечо, он с силой толкнул ее по направлению к двери:

— Пошла вон!

— Подождите! — Крестовская попыталась вырваться и повысила голос. — Подождите, но, может, что-нибудь у вас найдется? Какая угодно работа! Я все делать могу! Могу кастрюли чистить, полы мыть. Мне очень нужна любая работа!

— Нет здесь для тебя никакой работы, побирушка! Убирайся вон!

Вдруг раздался скрип и в коридоре открылась одна из дверей. На пороге возникла очень полная дама зрелых лет, с высокой пышной прической из седых волос. Ее тяжелое платье из черного шелка было заколото у подбородка массивной золотой брошью. Дама выглядела надменной и величественной, как английская королева.

Зина моментально отметила, что при появлении дамы африканец переменился. Он сразу стух, и на его лице появилось заискивающее выражение.

— Пфуй! Вопли, крики! — Дама надула щеки. — Что здесь происходит? Здесь приличное заведение, а не ваш русский бардак!

— Простите, Матильда, — стушевался африканец, — вот эта побирушка вломилась. Сейчас я ее вышвырну.

— Я не вломилась, — тут же вмешалась Зина, понимая, что это ее шанс, — я спросила, нет ли для меня какой работы. У вас много посетителей, может, какая-нибудь работа есть.

— Работа? — Глаза дамы сузились. — Ты ищешь работу? А что ты умеешь делать?

— Я могу работать помощником повара, посудомойкой, официанткой, — заторопилась Зина. — Делать все, что угодно. Я очень аккуратная и исполнительная. На последнем месте работала помощником повара. Но кафе закрылось. Я ищу работу и вот решила зайти к вам. Подумала, может, вам нужны люди?

— Нам действительно не хватает посудомоек. — Матильда кивнула, и было видно, что речь Зины произвела на нее хорошее впечатление. — Две ушли на прошлой неделе. И ты будешь мыть посуду?