Сокровища баронессы фон Шейн - Ольга Баскова

– А я бы хотел! – мечтательно проговорил влюбленный. – Я достал бы ей луну с неба, если бы она попросила, я бы целовал следы ее маленьких ножек.

– Да вы поэт, Воронский! – усмехнулся блондин. – Впрочем, признайтесь, ученые и путешественники все таковы.

Граф Воронский, светский щеголь и красавец, завидный жених, о котором грезила не одна девушка, улыбнулся:

– Женщины нас делают поэтами, женщины, мой дорогой Мейнен. Я не согласен с Шекспиром, воскликнувшим однажды: «О женщины, ничтожество вам имя!»

– Если это намек на жену профессора, то намек самый что ни на есть удачный, – подхватил Мейнен, развалившись на скамейке и подставляя теплым лучам солнца смуглое лицо. – Про эту даму ходили разные слухи. Слышали ли вы что-нибудь о краже бриллиантов Раховских?

Воронский махнул рукой:

– Я не верю ни единому слову. По-моему, несчастную оклеветали, чтобы избавиться от нее. Кстати, мне приходилось встречаться с ее бывшим женихом. Бабник и пьяница, он когда-нибудь плохо кончит. И поделом ему. Бросить тень на это чистейшее существо…

– О, берегитесь, мой друг! – расхохотался блондин Мейнен. – Мне кажется, вы вступаете на скользкий путь.

Воронский лишь задумчиво посмотрел на него и засобирался домой.

– Куда вы? – удивился приятель. – Погода прекрасная, и это редкость для нашего климата. Давайте еще посидим.

– К сожалению, пора. – Граф вынул из кармана часы на золотой цепочке. – Я должен подготовить один доклад. Спасибо вам за компанию, мой друг.

Мейнен пожал плечами, выражая сожаление, а граф, сделав несколько шагов по аллее, свернул в заросли кустарника и направился за женщиной, пленившей его с первого взгляда, надеясь догнать. Ему повезло. Оленька задержалась еще у одного пруда, любуясь розово-белыми кувшинками. Граф встал рядом. Женщина перевела на него задумчивый взгляд, и ее большие глаза сузились.

– Держу пари, вы меня не узнали, – сказал Воронский, посылая ей самую очаровательную улыбку. – Впрочем, это неудивительно. Тогда, в опере, муж представил вас множеству своих коллег.

– Разумеется, я вас не узнаю, – холодно и чопорно ответила женщина. Но она покривила душой: тогда она обратила внимание на высокого красавца, ученого и путешественника, к тому же обладателя графского титула. Цабель рассказывал, что молодой человек не раз ссужал деньгами научные проекты. Следовательно, Воронский был еще и богат.

– Тогда позвольте представиться – граф Александр Воронский. – Оленька жеманно протянула ему руку в белой перчатке, к которой он прильнул так жарко, что она тотчас же отняла ее.

– Как зовут меня, вы, вероятно, знаете. – Жена профессора открыла легкий зонтик, оберегая лицо и шею от солнечных лучей, и продолжила путь.

– Конечно, вас зовут Ольга Цабель. – Молодой человек смутился. – Извините, не знаю ваше отчество.

– Меня зовут Ольга Зельдовна Цабель, – назидательно ответила она, – и мне бы хотелось узнать и ваше отчество.

– Александр Васильевич, – с готовностью ответил ученый, сообразив, что порядочная дама не станет в первый день знакомства называть его по имени. – Гуляете? Сегодня прекрасная погода.

– К сожалению, уже спешу домой. – Оля продолжала идти по аллее, не обращая никакого внимания на Воронского. Тем не менее он ее очаровал, и ей, как ни странно, это было приятно. – Видите ли, я уже погуляла. Мы с мужем соблюдаем распорядок, и Альберт уже ждет меня к обеду.

– Позвольте хотя бы проводить вас, – воскликнул Александр. Она покачала головой:

– Боюсь, Альберту не понравится, если он увидит нас вместе.

– Ну, – пораженный ее красотой, молодой человек был готов на все, – тогда, прошу вас, приходите завтра на это же место, скажем, в полдень. Мне очень хочется вас увидеть, поговорить с вами. Прошу вас, только не отказывайте!

Оленька опять покачала головой, величественно и печально, как вдовствующая королева в изгнании:

– Это невозможно, молодой человек. В этом парке мы с вами можем только случайно встретиться.

– Тогда… – он схватил ее руку, но Ольга испуганно выдернула ее, – тогда я буду молиться, чтобы это произошло как можно скорее.

Она повернулась и пошла к выходу, ничего не сказав на прощанье. Воронский несколько минут смотрел ей вслед.

Ломоносов, наши дни

В комфортабельном самолете Андрей сразу заснул. Его разбудил бесстрастный голос стюардессы, вещавшей, что они приземлились в аэропорту Пулково. Следователь подхватил спортивную сумку (в ней уместился весь нехитрый багаж) и поспешил к трапу.

Город встретил его свинцовым небом, мелким дождиком и ощутимой прохладой. Ежась от пронзительного ветра, Потапов подумал, что попал на другой конец света: так разительно отличалась погода в Санкт-Петербурге.

На метро уставший Потапов добрался до Ломоносовской. На автобусной остановке, вдыхая густую смесь выхлопных газов, бензина, пота и парфюмерии, он узнал, какой транспорт ходит в центр (Мария Ивановна жила на улице Ленина, в самом центре города), и обрадовался, когда нужная ему маршрутка не заставила себя ждать. Он плюхнулся на свободное сиденье за водителем и припал к окну.

До сегодняшнего дня следователю не приходилось бывать в этом городке, и он с любопытством смотрел в окно. Андрей перед отъездом почитал о Ломоносове и узнал немало интересного. Оказывается, пригород Петербурга гордился дворцами и парками. Когда-то в начале восемнадцатого века Петр 1 пожаловал земли своему любимцу Меншикову. Князь построил восхитительную усадьбу с огромным дворцом в стиле барокко, обрамленным роскошным садом. Однако фаворит царя и члены его семьи не стали постоянными хозяевами города. Он переходил из рук в руки, и каждый старался внести свои изменения, считая, что они улучшат облик Ораниенбаума (так раньше назывался Ломоносов).

Андрей подумал, что с удовольствием погулял бы по дворцовым паркам, однако дела вряд ли ему позволят.

Мария Ивановна Иванова жила в обычной пятиэтажке-сталинке, в старом доме без домофона. Поднимаясь на третий этаж по лестнице, пахнувшей хлоркой (надо отдать должное жильцам, они содержали подъезд в чистоте), Андрей остановился у нужной квартиры и окаменел. Дверь была опечатана. Это означало, что с Марией Ивановной и ее внучкой случилась беда. Но когда? Как? Еще недавно они были живы.

Потапов прошел к соседней двери, встал на резиновый коврик, который постелила заботливая хозяйка, и позвонил.

– Кто там? – раздался скрипучий старческий голос. Следователь вытащил из кармана рубашки удостоверение и приложил его к глазку: