Восьмое делопроизводство - Николай Свечин

— Не захотели вешать себе на шею смерть полицейских. Сейчас не пятый год, мы бы с них с живых не слезли, вот и поостереглись.

— А еще сковали наших людей, — подсказал Аркадий Францевич. — Убитых мы бы бросили и погнались за ними. А раненых надо же бинтовать. Вот их и след простыл.

— Никак не ожидал, что Молодых сбежит, — признался Лыков. — Думал, атаман его прикончит за то, что взял браслет.

— Думаете, он уже знает? Откуда?

— Утечка, Аркадий Францевич. И у нас, и у вас. Что же это за человек такой, если ему все известно?

Кошко не согласился. Банда осторожная, умная. Могли просто заметить слежку за Болгарином, а про браслет и не знать. Вытащили своего человека из-под удара и попрятались.

Рана Азвестопуло оказалась легкой. Кость не задело, угодило в мышцу. Пока помощник лежал в Лефортовском военном госпитале, Алексей Николаевич рылся в архиве. У него осталась всего одна ниточка — личность Кольки Болгарина. И он решил за нее потянуть.

Результат изучения сильно заинтересовал статского советника. Николая Молодых арестовывали лишь один раз, в июне 1905 года. Его заподозрили в нападении на ссудную кассу в Грузинах. Тогда погибли держатель кассы и его жена. Арест, судя по рапорту, содержавшемуся в деле, производил надзиратель Лоренцев! Через три дня налетчика освободили за отсутствием улик. Судебный следователь отказался передавать дело прокурору.

Лыков приказал всем сыскным отделениям центральных губерний присылать ему в делопроизводство фотокарточки найденных неопознанных тел. Портрет Молодых из архива МСП он курьером отправил в Департамент полиции и поручил Анисимову сличать его с присланными снимками. И предчувствие не обмануло сыщика. Очень быстро выяснилось, что атаман Болгарина не простил. Его труп с пулей в затылке нашли в Калужской губернии.

Алексей Николаевич, почуяв след, засел в архиве крепко. Он выбрал все дела, которые вел Лоренцев в должности надзирателя. За полтора года Максим Захарович произвел более ста арестов. Раскрываемость у него была самая высокая в своем отделении. Москва разбита на четыре отделения, и Лоренцеву выпало трудное Второе. В него входили Хамовническая, Пресненская и Сущевская части. К последней относился только что созданный тогда Марьинский участок, то есть печально знаменитая Марьина роща. Молодому надзирателю пришлось туго. В него стреляли, нападали с ножом, однажды сильно побили. Полицмейстер отделения надворный советник Севенард ежемесячно отмечал сыщика в докладах градоначальнику. А вот с непосредственным шефом, Мойсеенко, Лоренцев не ужился. Из МСП прилетали лишь выговоры, даже раскрываемость не помогала. В конце концов он уволился со службы и перебрался в Петербург. Где и сделал быструю карьеру, понявшись из надзирателей третьего разряда в чиновники для поручений. Филиппов в отличие от Мойсеенко быстро разглядел способности новичка и дал ему ход.

Но Лыкова сейчас интересовали старые дела нынешнего питерца. Сутки он провел в архиве, туда ему носили чай с бутербродами. Выяснилось, что из арестованных Осипом фартовых до суда не дошли двадцать человек. Один — это Колька Болгарин, а кто другие? И почему их выпустили на свободу?

Больше всего из них оказалось, конечно, воров. Марвихеров и шниферов[40] Алексей Николаевич отмел сразу. А вот поездного вора Фирса Титкина по кличке Кабысдох внес в кондуит под номером один. Поездные воры люди опасные, они не останавливаются и перед убийством. Особенно славятся этим венгры и румыны, но и наши не отстают.

Далее Лыков выписал шестерых грабителей. Двое из них подозревались в убийстве: Анатолий Бубнов и Ксаверий Литвиненко. У Бубнова была кличка Толя Божья воля. Литвиненко клички не имел. Агентура описывала его как человека решительного и безжалостного. Мелкое жулье Ксаверия боялось, крупное уважало. Оба негодяя отсидели в сыскной неделю и вышли чистыми, дознание ничего не сумело им предъявить. Что характерно, они с тех пор ни разу не арестовывались — как и Болгарин. Когда Лыков увидел их фотографические портреты, то поразился. Это были те двое, что пытались напасть на Анисимова на Литейном проспекте.

Статский советник понял, что взял след. Четыре калиброванных злодея попались единожды. Всех арестовывал надзиратель Лоренцев. Все вышли сухими из воды и с тех пор исчезли из полицейских сводок. А вскоре появилась ловкая и умная банда из четырех человек. Которая сделала базисом Москву, а хищничала за ее пределами, чаще всего в окрестностях Петербурга. Хапнут — и в Первопрестольную. Их ищут в Питере. И кто ищет? Чиновник для поручений СПСП губернский секретарь Лоренцев. Неужели это так и есть? Сыщик создал шайку из своих подопечных. Со знанием дела научил их скрываться от полиции. И теперь ловит сам себя. Под руководством Лыкова…

Все это выглядело слишком фантастично, чтобы оказаться правдой. И доказательств никаких, только домыслы. С тем же успехом подобную банду мог создать и Телятьев. Или любой негодяй из разогнанного состава МСП, насквозь прогнившей. Сыщики, имеющие дело с секретной агентурой из преступной среды, всегда ходят по лезвию. Уж очень велик соблазн подчинить лихих людей себе и войти с ними в стачку.

Алексею Николаевичу пришлось погрузиться в темный московский мир еще глубже. Он стал читать «шкурки» осведомителей, состоявших на связи с Лоренцевым. И с удивлением обнаружил среди них донесения Кабысдоха и Литвиненко. Они, правда, оба оказались штучниками. В лягаши[41] не пробились или не захотели.

В МСП при каждом начальнике заводились свои порядки. Василий Иванович Лебедев перетасовал всех подчиненных. Он был противником системы, при которой сыскные надзиратели прикреплены к конкретному месту и отвечают лишь за него. Лебедев опасался, что люди будут зашорены, изучая только свой участок. Пришедший ему на смену Войлошников имел опыт службы в охранном отделении и следовал ему. У охранников агентура разделена по партиям, каждый ведет своих и не лезет к чужим. И московские сыщики разделились. Одни специализировались по мошенникам и аферистам, другие по скокам, третьи ловили карманников. В результате универсальные знатоки кончились. А привязка к конкретному участку исчезла вообще. Когда Войлошникова сменил Мойсеенко, он начал очередную перестройку. Надзиратели вели свое отделение целиком, вновь вводился территориальный принцип, но укрупненно. Четыре отделения Московской полиции объединяли 17 частей и 48 участков. Например, во Втором отделении насчитывалось 11 участков, и, соответственно, 11 надзирателей толкались на одном куске земли и мешали друг другу. Каждый сыщик обязан был знать жуликов всех мастей, а личную агентуру передать наверх. Теперь осведами занимались чиновники для поручений. Это было сделано Мойсеенко с умыслом. Дмитрий Петрович поставил на эти должности доверенных людей. И получил контроль над всей негласной агентурой полиции.

Теперь, при Кошко, территориальный принцип восторжествовал окончательно. Сыщик отвечал за один участок, где ему полагалось знать каждый притон. Он же состоял на связи с агентами, лишь отчитываясь перед своим чиновником. Кошко завел личную агентуру, о которой знал только он и которая проверяла низовых осведов. А также и самих сыщиков — нет ли там «рейнботовщины»[42].