Мифы и реалии Полтавской битвы - Александр Широкорад

Сражение при Головчино.

Русские возвели на позиции укрепления, причем на среднем участке они были не окончены и имели вид непрерывного окопа («транжамента») длиной более версты, с двумя фланцами под тупым углом. Линия огня правого фланга была в полверсты—версте от моста на реке Бабич, что у Выселок, а линия огня «транжамента» в 500—700 шагах от Бабича, что превосходило тогдашнюю дальность ружейного огня.

Главные силы русской армии были сосредоточены напротив села Доброе на левом берегу реки Белая Напа. К Горкам была двинута одна пехотная дивизия в качестве заслона против Левенгаупта, который должен был двинуться из Риги на соединение с Карлом XII.

Район боевых действий при Головчино.

Поскольку король почти не получал продовольствия из центральной Польши, ему приходилось двигаться рассредоточенно для удобства фуражиров, грабивших население. Правая колонна шведской армии (4 пехотных и один кавалерийский полк, всего 5 тыс. человек) под началом генерала Рооса расположилась в трех верстах от главного шведского лагеря у деревни Молятичи, причем перед ее фронтом находилась плотина через Черную Напу.

Движение войск в сражении при Головчино.

Имея точные сведения о расположении шведской армии и зная об отделении Рооса, Петр 29 августа решил воспользоваться неосторожностью неприятеля и разгромить эту колонну. Для нападения были назначены два отряда: генералмайора князя Голицына (8 батальонов) и генерал-лейтенанта Флуга (30 эскадронов). Первый должен был атаковать Рооса с фронта, а второй – обойти его с левого фланга.

На рассвете 30 августа князь Голицын атаковал шведов. После двухчасового упорного боя русским удалось потеснить шведов. Но вскоре подошло подкрепление, посланное Карлом XII, и Голицын отступил обратно за реку Черную Напу.

По русским данным наши потери убитыми и ранеными составили 1 566 человек, у шведов, соответственно, 1 020 человек. Кроме того, было взято шесть шведских знамен.

Петр отправил в Москву сообщение о победе и наградил князя Голицына орденом Андрея Первозванного.

На следующий день после сражения русская армия отступила к Мстиславлю, потом к Мигновичам. Неприятель следовал за ней по опустошенной местности. 9 сентября за три мили до Мигновичей генерал-майор Мекушев, отряженный от Бауэра, с двумя тысячами драгун напал на авангард противника и разбил его. Петр был чрезвычайно доволен. «Неприятель, – писал он Апраксину, – в таком трактаменте не знает, что и делать».

Энглунд так описывал движение шведской армии: «Лето было холодное и дождливое. Рядовой состав мучился ужасно. Хлеба в это лето созревали медленно, и приходилось косить незрелые зеленые злаки на полях и потом молоть на маленьких ручных мельницах. Тесто приготовлялось в кухонных котлах или в наспех выкопанных земляных печах; в результате получался черный невкусный хлеб, а иногда и его не было. Кроме того, солдатам было трудно выкроить время, чтобы вообще приготовить себе еду. Горизонт перед ними струился бесчисленными дымовыми столбами, а вокруг них все время роилась русская легкая кавалерия. Чтобы быть всегда готовыми к бою, солдаты чаще всего спали одетыми, и много раз по утрам их будили крики казаков. Эти, словно крылатые, вражеские конники были всегда поблизости и готовы напасть. Особенно они любили нападать на обоз: убивали солдат, возниц, работников и больных, резали лошадей и грабили, что могли. Когда шведские солдаты строились во фронт и шли на них в атаку, казаки с быстротой молнии разбегались, а если шведы пускались их преследовать, они только загоняли лошадей. Чтобы солдаты не заблудились в незнакомых лесных чащобах в темноте, в непогоду, иногда приходилось выставлять вперед барабанщика, который дробью своих палочек указывал путь голодным, мучимым жаждой и усталым солдатам. После долгого дневного перехода часто вечером не удавалось как следует разместиться на постой, потому что русские либо сжигали все дома, либо так тревожили квартирмейстеров, что они никак не успевали распределить места для постоя. Да вечер сам по себе и не означал, что солдатам можно будет отдохнуть. Их ожидал либо долгий грустный дозор или караул, либо различные тяжелые работы, например, их могли послать запасаться фуражом. Армия нуждалась в лошадях, а лошади нуждались в корме, и солдат посылали собирать то, в чем все нуждались. Для этого требовалось подолгу, пренебрегая опасностью, скакать по болотам и мрачным лесам, полным вражеских казаков и поджидающих в засаде озлобленных крестьян. Солдаты проклинали своего вечно ускользающего противника, перенося на него вину за трудности и изнурительную работу, и своего русского противника презрительно называли “болотным Иваном”. Все с нетерпением ждали решающего сражения, после которого наступит отдых, а может быть, и мир. Армия уже порядком устала от войны»[34].

11 сентября шведское войско остановилось у Старишей – пограничного городка, раскинувшегося по обе стороны большой дороги на Москву. Отсюда до Смоленска было всего около 14 верст.

Четыре дня Карл XII оставался в нерешительности. По приказу Петра русские разоряли собственную страну так же, как и Польшу. Чтобы не быть голословным, приведем цитату из указа Петра: «Ежели же неприятель пойдет на Украйну, тогда идти у оного передом и везде провиант и фураж, також хлеб стоячий на поле и в гумнах или в житницах по деревням (кроме только городов)… польский и свой жечь, не жалея, и строенья перед оным и по бокам, также мосты портить, леса зарубить и на больших переправах держать по возможности». Нарушителей ждала суровая кара: «…сказать везде, ежели кто повезет к неприятелю что ни есть, хотя за деньги, тот будет повешен, також равно и тот, который ведает, а не скажет». В другом указе царь велел не вывезенный в Смоленск хлеб «прятать в ямы», а «мельницы, и жернова, и снасти вывезть все и закопать в землю, или затопить где в глубокой воде, или разбить», чтобы «не досталось неприятелю для молонья хлеба». Генерал-поручик Бауэр получил аналогичный приказ Петра: «…главное войско обжиганием и разорением утомлять».

15 сентября Карл отдает приказ о походе на Малороссию. Армия поворачивает на юг и движется на город Стародуб.

Здесь я вынужден прервать рассказ о походе Карла XII в Малороссию и рассказать о Булавинском восстании, сыгравшем значительную роль в войне в Малороссии. Замечу, что в советские времена в учебниках истории, как в школьных, так и в вузовских, это восстание изымалось из контекста Северной войны и давалось отдельно, где-нибудь после 1721 г., так, чтобы у читателя борец за освобождение крестьян Булавин был отделен от «злодеев» Карла XII и гетмана Мазепы. Еще 6 июля 1707 г. в Люблине царь отправил указ полковнику князю Ю.В. Долгорукову навести порядок на Дону: «…сыскать всех беглых и за провожатыми и з женами и з детьми выслать по-прежнему в те ж городы и места, откуда кто пришел». Петр прекрасно знал неписаный закон казаков: «С Дона выдачи нету». Зачем ему понадобилось злить казачество накануне вторжения Карла XII, можно только гадать. 2 сентября 1707 г. Юрий Долгоруков с двумя сотнями солдат прибыл в Черкассы. Атаман войска Лукьян Максимов и старшина формально согласились с царским указом, но выполнять его не спешили. Тогда Долгоруков решил сам начать ловлю беглых. В Черкассах он не рискнул проводить розыск и отправился вверх по Дону. В Багаевском городке было выявлено 11 беглых. Кроме того, полковник арестовал там 16 «жен», мужья которых, пришедшие на Дон после Азовских походов, находились в Польше, в составе казачьих полков русской армии. В Мелиховском городе Долгоруков поймал еще 20 беглых.