Интуицио - Лоран Гунель

– Сожалею, но у нас есть правила…

– Он сказал мне, что будет на месте и встретит меня. Вам только надо ему позвонить.

– Не могли бы назвать его имя?

– Дик Меркли, – произнес он раздраженным голосом.

Девушка, явно чувствовавшая себя не в своей тарелке, сняла трубку и назвала номер своего поста. В ожидании соединения она нервно кусала губы.

– Он не отвечает.

Мужчина шумно вздохнул:

– Можно подумать, мне больше делать нечего.

Теперь хостес уже волновалась не на шутку.

– Я позвоню ему на мобильный.

– Сделайте это побыстрее, иначе я вернусь домой, но предупреждаю: завтра он будет в ярости и вам придется самой с ним разбираться, потому что больше я сюда не поеду. Мне есть чем заняться, нежели терять тут время с вашими идиотскими правилами.

У хостес задрожали руки.

На вызов по мобильной связи… никто не ответил.

Она повесила трубку, закусила губу и замерла в нерешительности.

– Я спешу, дамочка.

Покрасневшее лицо хостес выражало всю ее тревогу.

– Хорошо, я пропущу вас, – сказала она почти шепотом. – Идите ко второму лифту. Электрический распределитель на минус первом уровне, прямо напротив лифта.

– Нам лучше остановиться, остановиться прямо сейчас, – сказал я. – Из-за меня вы только теряете время, да и я тоже понапрасну трачу свое; у нас нет оснований давать ФБР и Белому дому какую бы то ни было надежду на то, что мы что-то найдем.

Анна, занятая приготовлением новой порции кофе, замерла на месте.

Очередная, третья сессия «Удаленного видения» тоже не принесла значимых результатов, но Анна явно отказывалась признавать, что мы зашли в тупик. Она упрямо настаивала, чтобы я продолжал.

– У меня не получится, – добавил я. – Напрасный труд. Мне лучше вернуться домой.

Она уставилась на меня и несколько секунд ничего не говорила, затем положила на стол пачку кофе, которую держала в руках, скрестила их на груди и прислонилась к стене.

– У вас не получится, потому что вы в это не верите. Вы все время сомневаетесь. Не только в своих способностях, но и в самом методе, так же как и в существовании предвидения.

Я даже не пытался это отрицать.

– Я не могу с этим бороться, – сказала она. – Я не могу заставить вас поверить. Но без веры в жизни ни в чем нельзя преуспеть.

– Как я могу поверить, если результатов нет?

– Все дело в вашем скептицизме. Это следствие.

– Может быть. С другой стороны, мы ведь не выбираем, во что нам верить…

Она снова задумчиво задержала на мне взгляд.

Нам было не по себе, как паре влюбленных накануне разрыва, которым неловко признать, что между ними больше нет любви.

– Проблема заключается в вашем разуме, – пробормотала она, словно разговаривая сама с собой. – В вашем гиперактивном разуме, бесконечном потоке мыслей… Когда слишком много думаешь, просто тонешь в мыслях… Конечно, разум позволяет нам осознавать действительность, но он также блокирует доступ к другой форме интеллекта, к той форме, которую мы уже почти утратили, за исключением некоторых художников и нескольких ныне еще здравствующих шаманов, затерянных в разных уголках мира. Наш разум приговаривает нас жить в сверхкартезианском мире, пренебрегая другой реальностью, нам недоступной. Чтобы получить доступ к предвидению, нужно заранее погрузить себя в состояние принятия, допустить, что оно существует, даже если на самом деле вам трудно заставить себя поверить в это, а потом отпустить, отпустить вечное стремление все контролировать. Стать рецептором, а не мыслителем. Пока вы пребываете в ментальном мире, экстрасенсорное восприятие купируется. Мышление убивает предчувствие…

Наверное, она была права, но я ничего не мог с собой поделать… Возможно, мне требовалось попрактиковаться в медитации, чтобы научиться освобождаться от своих мыслей, но сейчас было уже слишком поздно.

Анна нахмурилась:

– Но… скажите, разве, когда вы пишете свои книги, вы не отключаете разум, хоть ненадолго? Никогда не поверю, что роман можно написать, опираясь только на мышление. Наверняка случаются моменты, когда вдохновение берет верх. И кстати, вы сами об этом рассказывали в одном из своих интервью, я слышала это собственными ушами… Вдохновение и предвидение очень близки, потому-то я вас и выбрала. Помните, я говорила об этом?

– Да, так и есть.

– В таком случае что вы делаете, чтобы обрести вдохновение?

– Ничего особенного… оно просто приходит, и все…

– Но что вы делаете, чтобы оказаться в состоянии, которое позволяет ему прийти?

– Ох… Ну, прежде всего, я не сижу за столом, это уж точно. Я выхожу, отправляюсь на природу.

– Тогда идем!

– Куда?

– На природу! Чего проще, здесь она кругом. Там немного свежо, но плевать, если мы простудимся – это ради благого дела.

Я схватил пачку бумаги и маркер, натянул куртку и пошел за Анной по длинному темному коридору, не испытывая ни малейшего сожаления от того, что мы наконец выходим из этой мрачной комнаты, где мне все время было не по себе.

Снаружи меня сразу же охватила влажная свежесть деревьев, я был счастлив снова оказаться на открытом воздухе и вдыхать ароматы леса. Если бы мне пришлось сменить профессию, я бы точно выбрал работу лесника: сидеть целый день в кабинете – это не для меня.

– Там, чуть дальше, есть стол, – сказала Анна, взрывая ногами ковер опавших листьев. – Мы иногда обедаем там, когда погода позволяет.

Я пошел вслед за ней среди дубов, сосен и тюльпановых деревьев. Лес казался пленником тумана, который поглотил кроны деревьев и спускался белыми клочьями до самых нижних ветвей.

Мы устроились за деревянным столом под гигантскими ясенями с мощными и гладкими серыми стволами, замершими, словно часовые над кладбищем листвы у наших ног.

– Тимоти, я знаю, вы не чувствуете себя готовым, да и результаты пока не обнадеживают, тем не менее мы должны перейти к реальному делу. День подходит к концу, а значит, нам во что бы то ни стало надо постараться идентифицировать цель.

Я ощутил нарастающую волну страха, но промолчал.

– Я присвою некие координаты месту, на которое нацелился поджигатель, – продолжила она. – Расслабьтесь, не давите на себя, пусть все придет само, просто будьте внимательны к тому, что приходит, хорошо?

– Договорились.

Я, как и прежде, записал свое имя, имя Анны, место, дату и время в правом верхнем углу первого листа из моей стопки белой бумаги. Затем в левой колонке я начал перечислять, предварительно формулируя, чтобы извлечь на свет божий, пресловутые «неблагоприятные помехи»: мои мысли-паразиты и другие чувства, которые обуревали меня в начале сессии.