Сценарий убийства - Д. У. Баффа

Возможно, решение увезти Хлою было ошибкой. Я не хотел, чтобы часть жизни девочка посвятила голливудскому бомонду. Но она рассуждала как обычный ребенок и думала о маме как о персонаже доброй сказки. Фото с автографом она приняла словно обещание вечной любви. Хлоя верила, что с ней никогда не произойдет ничего плохого. Ведь мама всегда рядом. Она присутствовала незримо, но более реально, чем кто бы то ни было.

Мы пробыли за океаном около пяти лет и вернулись, потому что пришло время пойти в школу. И потому, что характер девочки уже сформировался, избежав соблазнов американской жизни. Ей исполнилось шесть лет. Хлоя уже говорила на английском, французском и итальянском языках. С трехлетнего возраста она играла на скрипке. Через две недели после нашего возвращения я повел дочь на встречу с матерью.

Мы застали Мэриан – то есть Мэри Маргарет Флендерс – на съемках, в студии «Блу зефир». Снимали сцену со звуком для какого-то очередного фильма, и нам пришлось дожидаться в гримерной. На Хлое было ее лучшее платье, и я никогда еще не видел девочку такой радостной. Мы прождали полчаса, и все это время Хлоя светилась от счастья. Она предвкушала момент, когда наконец увидится с мамой, которая, как Хлоя частенько рассказывала друзьям, была самой известной и самой прекрасной женщиной в мире.

За дверью послышались звуки, и глазки девочки засияли от радости. Дверь отворилась. Бранясь на чем свет стоит, вошла Мэриан. Рядом вертелись два ассистента, один из которых занимался костюмом, а второй безуспешно пытался ее успокоить. Мэриан вывело из себя какое-то происшествие на съемочной площадке. Судя по виду ассистентов, такие припадки дурного настроения были обычным делом.

С широко раскрытыми глазами Хлоя замерла на месте, не зная, что делать и что подумать. Я как мог спокойно произнес: «Здравствуй, Мэриан». Еще больше разозлившись, она резко обернулась – кто осмелился произнести это имя? Несколько секунд Мэриан смотрела напряженно, явно не понимая, кто я. Затем выражение ее лица смягчилось. Мэриан узнала меня, но я прочитал в ее глазах и другое – то, что можно увидеть во взгляде человека, который вам должен или обещал для вас что-то сделать. То, чего делать не собирался.

Осознав ситуацию, Мэриан поступила так, как, по моим представлениям, делала, оказавшись в кадре. Глядя на Хлою сверху вниз, она взяла ее за руки и сыграла встречу матери с дочкой. Она сказала: «Дай-ка я на тебя посмотрю. Да-а… Ты стала прекрасной юной леди. Я так горжусь тобой, Хлоя». Затем она подвела девочку к дивану и, продолжая держать ее за руку, села рядом.

«Ты расскажешь мне про все свои дела. Но не сейчас. Мне пора возвращаться на площадку. Мы снимаем кино. Это так замечательно!»

Потом Мэриан добавила: «Чтобы пойти и повидаться с тобой, пришлось остановить съемки. Но я так рада!» Затем Мэриан встала. С милой улыбкой, о которой обычно говорили, обсуждая ее фильмы, и которая завораживала сердца миллионов людей, она легко разбила сердце одинокой маленькой девочки. «Теперь мне нужно уйти, но мы скоро увидимся. У нас будет много времени, и мы проведем его вместе. Обещаю».

Потом она ушла. Пока мы выбирались со студии, Хлоя не сказала ни слова. Она не произнесла вообще ни одного звука. Девочка выглядела спокойной независимо от степени разочарования, которое только что испытала. Наверное, никогда не узнать, что она чувствовала. Ей удалось как-то скрыть это от всех. Возможно, и от самой себя. Вдруг дочка сжала мою руку. «Мне кажется, она совсем меня не любит. Да, папа?» – спросила она.

Казалось невозможным посмотреть ей в глаза, но мне пришлось это сделать. Я промямлил что-то насчет того, что мама, конечно, любит Хлою, просто сейчас у нас трудный период и в другой раз все наладится. Девочка опять сжала мою руку. Я понял: она не поверила и давала понять, что ей достаточно одной попытки.

Подперев голову кончиками пальцев, Эрлих прищурился. Его глаза казались крошечными одинокими звездами.

– У нас с Мэриан был ребенок, но теперь не существовало никакой Мэриан. Она стала Мэри Маргарет Флендерс, и все, что произошло с ней до этого, произошло с кем-то еще. Они кремировали тело Мэри Маргарет Флендерс. Но Мэриан Уолш – женщина, которую я любил, мать моей дочери, умерла десять лет назад.

Не могу точно утверждать, когда именно я в первый раз узнал о Джеке Уолше. Потому что узнать означало нечто большее, чем мимоходом услышать, как зовут отца Мэриан Уолш. Вероятно, я узнал о нем так же, как узнал о ней самой, о Мэри Маргарет Флендерс. Я должен был заметить ее с самого начала. Таким был талант этой актрисы – талант привлекать внимание.

Про Джека Уолша я слышал не один раз, а полдюжины – прежде чем осознал, что он самым неожиданным образом появляется повсюду. Этот убитый горем отец, повсюду твердивший об отцовской любви, требовал наказать убийцу своей девочки.

Появившись снова, на сей раз в дневном телешоу, он рассказывал, будто всегда знал, что его дочь, когда вырастет, обязательно станет кинозвездой. Он называл дочь Мэри Маргарет – словно давно забыл имя, которое дал сам, ослепнув от сияния ее славы, или потому, что это имя мелькало перед ним слишком часто и в слишком разных местах. Так часто, что убедил себя в том, будто новое имя дочери он выбрал сам.

Я только что вернулся из Сосалито, где проводил выходные вместе с Мариссой в единственном убежище, где мог скрыться от всего, что навалилось в последнее время, пока шла подготовка к защите Стэнли Рота. Последнее из мест, где на меня не пялилась публика и куда не проникали назойливые репортеры в отчаянном стремлении разузнать последние слухи. Или в надежде распустить новые сплетни.

Почти не обращая внимания на сказанное Джеком Уолшем, я разбирал вещи в номере, оплаченном заранее – вне зависимости от того, хотел я остановиться в нем или нет. Как вдруг услышал заданный Уолшу вопрос: если он так сильно любил свою дочь, то почему бросил ее, когда та была еще ребенком?

Бросив на кровать вешалки с одеждой, я придвинул стул и сел напротив телевизора.

– Я не бросал дочь, – настаивал Уолш. – И мое сердце разбилось в тот день, когда ее мать сказала, что больше не хочет жить со мной. Она заставила меня уйти. Наш брак не был удачным. Винить в этом я могу только себя. Но я не стремился к разводу. Я рос в неполной семье и не желал подобной участи для Мэри Маргарет.

Уолш выглядел неплохо для своего возраста. Он держался уверенно и, казалось, знал способ убеждать женщин. Он мог уговорить любую – возможно, не самую красивую, какой в свое время была его жена, и всегда действовал на собеседницу так, чтобы заставить ее думать по-своему. Но то, что сходило за шарм в разговоре с одинокой дамой средних лет, живущей где-нибудь в пригороде, совершенно не действовало на стильно одетую ведущую телешоу, твердо державшуюся темы передачи.

– Два года назад я брала интервью у Мэри Маргарет Флендерс. Она говорила, что отец бросил их с матерью, когда она была еще ребенком.

Ведущая назвала Уолша лжецом, однако, судя по реакции, он оказался лучше всего подготовленным именно к такому повороту. Выражение его лица не изменилось, и в глазах не отразилось ни одного нового чувства. Никакого негодования и, уж конечно, ничего напоминавшего реакцию оскорбленной добродетели. Джеку Уолшу никогда не выпадало счастья отстаивать репутацию или требовать достойного обращения. Жизнь, состоявшая из маленьких сцен двуличия, снова и снова убеждала его в том, что голую правду отлично заменяет утверждение, будто тебя неправильно поняли. Он встретил суровый взгляд ведущей, изобразив великодушие и всепрощение.