Потемкин. Фаворит и фельдмаршал Екатерины II - Детлеф Йена

Екатерина урегулировала ситуацию: новый фаворит был политически безвреден, а императора Священной Римской империи германской нации она попросила пожаловать Григорию Орлову титул светлейшего князя. Император Иосиф пошел навстречу пожеланиям русской императрицы, и вскоре новоиспеченный имперский князь, весело болтая и с невинным выражением лица, шел по коридорам Зимнего дворца в Санкт-Петербурге.

Придворные и дипломаты были удивлены и стали пытаться понять, чем грозит изменившаяся ситуация. Что обозначала смена фаворитов для них, для иностранных государств и для имперской политики? Кто стоял за этим? Кто эта пока еще никому не известная личность, которая станет известной в нужное время? Слухи распространялись, и каждый интерпретировал «смену караула» на свой лад. Британский посланник сэр Роберт Ганнинг писал своему министру иностранных дел графу Саффолку: «У меня есть хорошие основания для предположения, что исключение графа Орлова представляет для нас сильную потерю. Он и его братья в последнее время были настроены как антипрусски, так и антигалльски и были расположены к Англии». Посланник рассматривал игру односторонне: «Речь не шла о том, чтобы возвести человека [Васильчикова — Прим. авт.], а о том, чтобы воспользоваться возможностью для смещения Орлова. Панин воспользовался этой возможностью. Это значит, что императрица уже раскаивается и снова предана ему [Орлову]. Поскольку она боится, что Панин сможет стать слишком могущественным, она чувствует себя неловко».

Сэр Ганнинг был крайне осторожен и хорошо ориентировался в расстановке политических сил при дворе. Он знал, что братья Орловы поддерживали императрицу, что престолонаследник и граф Панин следили за каждым их шагом и что императрица применяла все умение, чтобы лавировать между группировками. Компромиссом стал Васильчиков — прежде всего потому, что не было никакой гарантии, что наследник престола, который стоял на пороге совершеннолетия, останется в стороне. Не было также уверенности в том, что Орловы добровольно откажутся от своего исключительного положения при дворе, поскольку они, как и прежде, по воле императрицы занимали ключевые посты в государственных органах власти.

Можно было предвидеть, что проблем будет достаточно: война с Турцией продолжалась, а в 1773 году возникла новая опасность — восстание Пугачева.

На Урале и на Волге восстали казаки и крестьяне под предводительством Емельяна Пугачева, по стране прокатилась волна убийств и грабежей. Под знамена непокорного казака собирались недовольные и обиженные со всех концов империи. Главная опасность Пугачева для Екатерины состояла в том, что он объявил себя чудом избежавшим смерти Петром III. «Законный» император появился, чтобы огнем и мечом вернуть себе «по праву ему принадлежавший» трон. Появление таких легенд в России было не ново: в начале XVII века сначала первый, а затем и второй Лжедмитрии объявляли себя спасшимися сыновьями царя Ивана IV. Лжецари появлялись на русской земле и пользовались доверчивостью беднейших слоев населения.

Пугачев потряс государство до основания, на его сторону встал народ, испытывавший каждодневную нужду и винивший в этом правительство Екатерины. Императрица сначала в разговорах со своими иностранными друзьями шутила по поводу восстания — даже тень внутренних социальных конфликтов не должна была падать на ее контакты с просвещенным миром и портить приятно-оптимистичную картинку ее как царицы-матушки. Но Пугачев с каждым днем подходил все ближе и ближе к Москве.

Турецкая война, Пугачевское восстание и продолжающиеся дворцовые интриги за обладание короной и властью не позволяли Екатерине успокоиться и требовали решительных действий.

С одной стороны, Екатерине требовалось защитить трон, а с другой — она чувствовала духовную пустоту Васильчикова. В тяжелой ситуации 1773/74 года Екатерине нужны были советники и фавориты, которые могли бы активно помогать ей решать проблемы империи. Императрице нужны были мужчины и женщины, которые бы приняли на себя хотя бы часть груза угрожающего государству кризиса. В течение 1773 года многие вопросы оставались нерешенными. Потом она решилась поступить в соответствии со своим чувством, расположением и расчетом: 3 декабря 1773 года она написала Потемкину решающее письмо. Потемкин последовал призыву своей госпожи.

Но этот план мог осуществиться только постепенно, шаг за шагом: на войне, в дворцовых интригах, в борьбе с Пугачевым и в личной жизни. Сначала Потемкин оказался лишь в прихожей власти, и если он и думал, что будет принят немедленно императрицей с распростертыми объятиями, то он ошибался. Он должен был набраться терпения.

Потемкин не сразу по прибытии стал любовником и главным политическим советником Екатерины. Для такой отсрочки у Екатерины были веские личные и политические основания. Когда Екатерина указала Орлову на дверь и исключила из своих любовников, место Орлова занял не Потемкин, а Александр Васильчиков. Инициаторами смены любовника были наследник престола и Панин. Молодой любовник занял совсем иную позицию, чем была у Орлова. Григорий Орлов принадлежал к ближайшему кругу советников самодержицы и был вынужден уйти, поскольку не оправдал политических и чисто человеческих надежд Екатерины: в стремлении к необходимому балансу между наследником престола и Екатериной он стал помехой для обеих сторон. Стремление Орлова к власти связывало Екатерину и одновременно мешало притязаниям Павла. Васильчикову же не дали права на политические амбиции. Он должен был оказывать Екатерине услугу в постели, быть приветливым и услужливым, и больше ничего. Все публичные выступления Васильчикова в пользу императрицы и его роль по отношению к власть имущим империи определялись предписанными правилами придворного этикета или были просто спектаклем без какой-либо политической подоплеки. И если придворные старались заслужить благосклонность любовника, который был в легком шоке от свалившегося внимания, то это происходило не по его собственному желанию, а потому что все хотели угодить императрице.

В этой игре отсутствовал только один актер: Григорий Александрович Потемкин. Прибыв с юга и на месте увидев, как обстоят дела, он был сначала раздосадован и разочарован. Не таким представлял он свое возвращение в столицу. И он не делал из этого секрета.

В первом порыве патриотических чувств молодой дворянин думал, что сразу же по прибытии с полей сражения попадет в покои Екатерины. Но затем Потемкин все продумал и извлек из сложившейся ситуации необходимые уроки. Проведя критический анализ, он мог легко установить, что та привлекательность, которой он обладал в прежние годы, постепенно уходила. Отсутствие одного глаза, запои и распутный образ жизни оказали свое влияние на его внешность. Ему было уже за тридцать, у него было даже прозвище Циклоп. Британский посланник с чисто английским благородством описывал его: «Он — человек богатырского телосложения, его лицо нельзя было назвать привлекательным, но в нем что-то было».

Чтобы ни писал тот же Ганнинг, Потемкин проявлял болезненную ревность. Он не скрывал своих симпатий к императрице. Сначала он даже возненавидел беспомощного Васильчикова. Потемкин не сразу понял внутренний механизм игры, в которую оказался вовлечен. Он не понял, что его час еще не пробил. Императрица и сама точно не знала, когда этот час наступит. Но здравый смысл подсказывал ему, что Екатерина вызвала его в Петербург не только для того, чтобы представить своему новому любовнику. Удовлетворение физиологических потребностей было одной стороной медали, а политический аспект — другой.