Главный свидетель - Фридрих Незнанский

Уважительно разговаривал непонятный гость по телефону, – наверное, со своим важным начальством. Обычно ни менты, ни тем более братва так не разговаривают…

Отслужив срочную, Валера вернулся к разбитому корыту – продолжать учебу в автодорожном, откуда он вылетел за неуспеваемость, не хотелось, стройбат дал, конечно, профессию, но снова браться за лопату больше не тянуло. Выход нашла тетка – Полина Ивановна, нашедшая племяннику местечко непыльное и нетяжкое, хотя сумма в три тысячи для молодого и здорового парня, конечно, издевательская. Пока жива была Инна, хозяйка теткина, удавалось помимо дежурства в престижном доме еще и возить ее по магазинам, всяким там тусовкам. За такую работу хозяйка платила очень даже неплохо. Но это ведь от раза к разу, а не постоянно. А теперь вот уж два года ничего подходящего не мог отыскать для себя Валера, да и тетка осталась не у дел. А без конца дежурить по подъездам – там, здесь, еще где-нибудь – никаких же сил не хватит! Вот он и маялся, не зная, куда приложить силы, чтоб хоть какой-то доход с этого иметь.

А еще он хорошо помнил все, что произошло с ним, пока он сидел в СИЗО на Петровке, пока его водили на бесконечные допросы, подозревая, что это он убил Осинцеву, а еще что ему говорил тот мужик в камере, который учил жизни… Сто лет себе такого не пожелаешь. Думал, ушло все, забылось. А оказывается, нет. Вот и опять всплывает…

Валерий не слышал, что говорит этому мужику его начальник, зато слышал его собственные вопросы и ответы по телефону. Ничего понять нельзя! Но ясно пока только одно, немногое, они – а кто эти они? – намерены вытянуть из него все жилы.

Драться сейчас глупо. Неизвестно, насколько силен мужик, а то ведь так отмудохает, что и рад не будешь. Значит, терпеть и ждать – когда-то ведь скажет, чего надо…

– Нет, он пока не понимает меня. Впрочем, я, возможно, объяснил недостаточно доходчиво… Нет, ну что вы, Денис Андреич! Он парень вполне, может, и неплохой… Конечно, постараюсь… А Филиппу передайте, если я сам не успею, что все на мази. Я перезвоню еще.

– Значит, еще раз, Валера, – сказал Самохин, убирая трубку в карман, – повторяю, чтоб тебе картинка была ясна от и до. Вот гляди, – он достал из кармана удостоверение, раскрыл на ладони и протянул ему, – читай. ЧОП – это частное охранное предприятие. Директор его – родной племянник начальника МУРа, генерал, который сидит на Петровке, где ты уже бывал. Все, что касается убийства той женщины, которую ты, говорят, достаточно хорошо знал, даже возил на ее же машине, и что прозвучало в суде – это чистая липа. Сидит не ее убийца, а парень, которого с твоей помощью удачно подставили. Усек? Вот мы и разбираемся: кто, кого и за что? А ты нам теперь должен помочь. Должен, Валера, просто обязан, иначе когда мы докопаемся до истины, то посадим тебя, как свидетеля, давшего заведомо ложные показания. Вот теперь все. Думай по-быстрому и принимай решение. Бить я тебя не буду, небось слышал, мне шеф не велел. Но это пока. А там посмотрим. Да, и еще учти – у меня мало времени, мне ведь еще сегодня надо обязательно отыскать бывшую экономку Инны Александровны, Полину Ивановну. Ты ее хоть видел?

– Так это же… – начал было Валера, но осекся.

– Чего – это, говори? Ну?! – приказал уже строго.

– Да тетка это моя. Вон следующая комната по коридору, – буркнул Валера, сердясь на себя за то, что так по-фраерски раскололся.

– Ну ты молодец! – воскликнул Самохин. – Вот это помог, паря! Спасибо тебе, от многих хлопот избавил. А что, может, чтоб тебе легче было колоться, мы и ее сюда позовем? Все же родная тебе душа, зла-то уж точно не пожелает?.. Давай, давай, кликни. Скажи, по очень серьезному делу. Помощь нужна. Ну сходи!

Голос Самохина стал мягким, просительным даже, и отказать ему Валера почему-то не решился. Поднялся с дивана и вышел в коридор.

А он наверняка неплохой парень, думал Самохин. Просто все давно и прочно ему надоели. Значит, пережимать не стоит. А бутылка эта пусть пока постоит на буфете, он ее увидит и особо возражать не станет.

За дверью послышалось сдержанное шушуканье. Наконец она отворилась, и вместе с Валерой вошла высокая и худая пожилая женщина в платочке, как носят их в деревнях – завязанном на затылке. А еще то же самое – в спецназе. Удобно потому что…

Самохин тут же поднялся, кивнул вошедшей женщине и подал ей свое удостоверение. Та прочитала, вернула.

– Зовите меня просто – Николай, – сказал Самохин. – А как вас зовут, я уже знаю. Полина Ивановна, а ведь нам пришлось вернуться к тому печальному делу. Выясняется-то, что посадили совсем не того, кто убил, вот какая петрушка! Мы этот вопрос пока не обнародуем, рано еще, да и вас, как свидетелей, подставлять не хотим. Однако правду знать надо. Вот я и пришел к вам. Захотите помочь – скажем спасибо, откажетесь – я вот уже говорил вашему племяннику, чем грозят ложные показания. Тут закон, никуда не денешься. Как, поможете?

Полина Ивановна как-то излишне, что ли, сурово поглядела на Валеру, вздохнула и села напротив Самохина.

– Писать будешь, Николай? Или у тебя есть этот? – Она повертела пальцами, изображая, как крутится бобина магнитофона, – образованная тетка!

Самохин поднял с пола чемоданчик, раскрыл и достал портативный магнитофон. Включил его, поставил на середину стола.

– Слушаю вас, Полина Ивановна, – сказал он и добавил в микрофон: – Производится допрос бывшей экономки Инны Александровны Осинцевой – Полины Ивановны… Простите, как ваша фамилия?

– А он что, вам не сказал? – Она удивленно поглядела на племянника. – Ознобихины мы. Папаша его, царствие ему небесное, был моим родным братом…

Если женщина обожает интриги, ее не убедят никакие заверения в том, что отношения с мужчинами могут строиться исключительно на искренности и взаимопонимании. Она все равно будет старательно и упрямо выискивать те моменты, где ее пробуют надуть, обмануть, использовать в каких-то еще неизвестных ей корыстных целях, короче – обуть. Выход в подобных ситуациях может быть единственный: полностью подавить ее волю, заставить слушать «старшего», открыв при этом рот, и поглощать лишь ту информацию, которая ей будет дозволена.

Филипп Агеев не любил общих рассуждений на отвлеченные темы, поскольку считал себя человеком конкретных мыслей и дел. Но, будучи заранее проинформирован об основных ведущих, скажем так, чертах характера Юлии Марковны, провернувшей то ли самолично, а возможно, и с помощью давнего и верного спонсора господина Носова-старшего многоходовую операцию по устранению препятствия, которое могло бы поставить под угрозу ее благополучие, Филя заранее решил подстраховаться – на случай возникновения ситуации, могущей вызвать у объекта его действий недоверие. Если женщина начинает сомневаться в доподлинности происходящего, если только способна усомниться на миг – а не дурят ли ей голову, пиши пропало.

Поэтому подготовка к «правде» была им продумана и обговорена заранее с Головановым и Демидовым. Как говорится, для вящей убедительности кровавые «сопли» должны быть настоящими. И чем трогательнее станет затем забота о пострадавшем, тем вероятнее утвердится и вера объекта в то, что его – а в данном случае ее – не надувают.