Превыше всего - Карен Рэнни

Совсем скоро он узнает это. Такого возбуждения он не испытывал, пожалуй, с мальчишеских времен. Она смогла настолько сильно заинтересовать его, особенно своим практическим подходом к их отношениям. Она пыталась не заполучить его, а обезопасить себя от него в будущем. Надо признать, его это уязвило. Он не ожидал такого от молодой, красивой женщины. Эти долгие часы ожидания будут дорогой платой за ее поражение. Он видел, как мучается она в ожидании его прикосновений. Все было рассчитано точно: неотступно находясь возле нее, лаская ее лишь взглядами, он заставил ее непрерывно думать о себе. Так непокорная лошадь, сначала огрызается, но постепенно привыкает к запаху и рукам хозяина и через некоторое время уже грустит, если долго не видит его рядом. Кэтрин могла получить от него дом в Лондоне и пожизненное содержание, но пожелала всего лишь работать на него. Судьба сыграла с ним довольно жестокую шутку.

То, что она оказалась не девственницей, даже упрощало дело, хотя, надо признать, спокойствие, с которым она сообщила об этом, вызвало в нем настоящую ярость, что было странно для него. Графа никогда не интересовала прежняя жизнь его любовниц. Преданности он требовал лишь тогда, когда они были с ним. Утонченная душа графа была не в состоянии мириться с соперником и делить любовное ложе с другим мужчиной. Он не будет терпеть измены в своей жизни!

Кэтрин сумела вытеснить из памяти графа воспоминания о Монике своим обаянием невинности, гибким умом, своими остроумными ответами на его вопросы. Фрэдди не думал, что он способен поддаться такому банальному соблазну, как обаяние. Но надо отдать должное Кэтрин, именно из-за нее он остался в Мертонвуде, а теперь проведет здесь еще целый месяц. Раньше даже несколько часов, которые он находился здесь, превращались для него в пытку. Но теперь все было по-другому. Когда он шел в конюшню, перед его мысленным взором уже не вставал образ жены в компании с другим, вид деревьев не отзывался режущим сердце подозрением, что именно на их опавших листьях его неверная супруга изменяла ему с любовником. Не вызывала уже брезгливости и кровать, на которой он раньше долго не мог уснуть, представляя себе Монику, спящую рядом с другим мужчиной. К счастью, Моника и ее любовник умерли и избавили его от неизбежного скандала. Вокруг этого вертелось множество сплетен, но граф лишь улыбался холодной улыбкой. Затем эти разговоры были вытеснены историей с Селестой. Это даже принесло ему некоторое успокоение, чем он и обрадовал свою мать.

Моника и ее любовник унесли какую-то часть его души в свои могилы. Именно из-за них он разучился доверять людям. Граф был достаточно сильным и самостоятельным человеком и не допускал никакого влияния или давления со стороны. После неудачной женитьбы он твердо решил, что никогда не будет присутствовать на свадьбе в качестве главного действующего лица. Он испытал уже все прелести супружества и теперь предпочитал расплачиваться с женщинами своими деньгами, а не душевными муками. А наследником он сделает Джереми.

В этой переменчивой жизни Фрэдди доверял лишь одному человеку — Жаку Рабиле, который доказал свою преданность и готовность стоять за своего друга до конца. Граф сомневался, что кто-то еще может заслуживать доверия, а тем более женщина.

Ожидавший его в библиотеке стряпчий, бывший его поверенным, нервно ерзал на стуле. Его усталое, помятое лицо говорило о бессонной ночи. Собственно, так и должен был выглядеть бедолага, которого неожиданно сорвали с места и заставили проехать почти половину страны. Граф взмахом руки позволил гостю не вставать и подвинул к нему поднос с бутербродами и напитками, чтобы парень в разгар переговоров не хлопнулся в голодный обморок.

— Успокойся, Вильямс, никто не собирается тебя увольнять и все заверенные тобой контракты в полном порядке. Я просто хочу поручить тебе дело сугубо личное. — Граф небрежно бросил бумагу на другую сторону стола. Поверенный пробежал по ней глазами, затем недоверчиво взглянул на хозяина, прочитал еще разу более внимательно и положил перед собой с таким видом, будто боялся заразиться.

— Милорд? — растерянно прошептал он.

— Да-да, именно так, — сказал Фрэдди, забавляясь реакцией своего юриста.

Он специально оставил без изменений все условия, на которых настаивала Кэтрин, не смягчая их смысл. «Стесняться надо темных углов и гаденьких страстишек, а не простых слов правды», — заявила она.

— Но неужели юная леди не понимает? — пролепетал Вильямс и так побледнел, что граф взглядом приказал Таунсенду наполнить стакан поверенного холодной водой.

Глядя на беднягу, Фрэдди откинулся на спинку стула и тоже взял в руки бокал. Дождавшись, когда поверенный успокоится, он махнул рукой слуге, который тут же поспешно вышел, и приготовился слушать дальше.

— Даже если вы не станете выполнять условия данного контракта, она не сможет воспользоваться своими правами. Чтобы документ имел юридическую силу, его должен подписать кто-нибудь из мужчин ее семьи. Но я сомневаюсь, что родственник поставит свою подпись под этим, — презрительно показал он на бумагу.

— Я знаю это, Вильямс. Вы тоже. Но леди не знает законов. И, — он пристально посмотрел в глаза вновь заерзавшего на стуле стряпчего, — я бы хотел, чтобы так все и осталось.

— Но, милорд, — Вильямс даже стал заикаться, — подобная авантюра сродни…

Стряпчий так и не закончил начатую фразу. Твердый взгляд графа напомнил о растущих доходах его адвокатской конторы, которая процветала благодаря участию Вильямса финансовых делах графа Монкрифа, о новом доме в Мейфере, о счете за карету, о заказанных женой модных платьях из Парижа и о симпатичной юной особе, ожидающей его возвращения (супруге было сказано, что эта поездка займет не менее двух недель). Он проглотил подступивший к горлу комок и решил, что лучше не спорить.

— Я засвидетельствую эту сделку, — согласился Вильямс, думая уже не об угрызениях совести, а о том, насколько пополнится его кошелек.

— Я в этом не сомневался, Вильямс, — спокойно произнес граф и улыбнулся.

Дело было сделано. Контракт подписан, скреплен печатью и передан в руки Кэтрин услужливо кланяющимся Вильямсом. Она отдавала месяц своей жизни в обмен на будущее спокойствие. Глядя в окно на блеклое солнце, Кэтрин задавала себе два вопроса: стоит ли сделка той жертвы, которую она принесет графу, и что сказала бы об этом ее мама.

Странно, но образ Констанции в этот раз не возник ее памяти. Впрочем, ничего странного. Констанция была старой девой и не поняла бы Кэтрин. Вся любовь гувернантки принадлежала словам и мыслям давно умерших философов. Это были всего лишь отголоски живых чувств, запрятанных в кожаные переплеты древних книг, Они совершенно не годились для объяснения отношений Кэтрин с графом Монкрифом.

Вот мама могла бы понять. Она знала жизнь. Достаточно вспомнить ее улыбку, ее глаза и слова, которые она говорила дочке: «Запомни, крошка моя, радуга бывает только после дождя». Или вот: «Жизнь, миленькая, как суп, который становится более вкусным от острых приправ». Да, мама бы поняла ее. Возможно, не одобрила бы, не поддержала, но понять поступок Кэтрин Лизетт смогла бы. Такой мужчина, как граф, мог спалить сердце женщины дотла. Вот только что теперь будет с ней, совершенно неясно.