Любовь по залёту - Лина Филимонова

У меня перед глазами — Снежная королева в облегающем латексном платье доминантки. Талия стянута, грудь приподнята и открыта почти до самых розовых сосков.

В ее руках плетка и она идет ко мне. Грудь слегка подпрыгивает, и я не могу оторвать от нее глаз. Снежный взгляд — адское пламя. И я готов сгореть в нем с потрохами.

Следующий кадр. Плетка уже в моих руках. Снежная королева лежит у меня на коленях кверху попой. Платье задрано, трусики приспущены. Я легонько хлестаю плеткой упругие половинки, оставляя розовые полосы.

Не выдерживаю, начинаю гладить. Звонко шлепаю по попе ладонью. Она тихонько стонет, я все больше зверею. Пробираюсь пальцами во влажные складочки, Снежная королева стонет громче. Я снова ее шлепаю, и снова толкаюсь в нее пальцами, уже жестче.

Еще один кадр. Снежная королева на коленях, попой ко мне — моя любимая поза! Я в ней, узкая горячая пещерка сжимает змея так, что у него искры из единственного глаза. Ее руки скованы наручниками. Она не может от меня убежать. Она моя!

Змей долбится башкой, как очумелый. “Еще. Сильнее. Быстрее!”, - стонет Снежная королева.

Да! О, да! — Анюта, — срывается с моих губ. — Я Олеся, — слышу я.

И с большим трудом сдерживаю гадливое желание отшвырнуть эту Олесю куда подальше.

Сую ей какие-то купюры, говорю: — Купи себе мороженое.

И выскакиваю из клуба, застегивая на ходу ширинку.

Аня

Сегодня мне снова принесли цветы, на этот раз герберы. Несколько дней назад были орхидеи, до этого — лилии и пионы. Это уже пятый букет! А я до сих пор не знаю, кто мой тайный поклонник.

Но догадываюсь.

Я на 99 % уверена, что это Филипп Робертович. После той обломавшейся поездки он ведет себя странно. Я так и не поняла, обиделся ли он на меня, и что вообще думает по этому поводу.

На следующий день я снова обрушилась на него с извинениями, он снова меня остановил. И заговорил о рабочих делах.

В общем-то, с тех пор мы общаемся исключительно на рабочие темы. Но иногда я ловлю его взгляд. Он смотрит на меня изучающе и как-то, грустно, чтоли.

А вообще он всегда улыбчив, вежлив и полон позитива. Понять, что он думает и чувствует на самом деле, совершенно невозможно. Он спокоен и невозмутим даже когда происходят какие-то форс мажоры, когда клиенты возмущаются, а начальство бушует.

Рядом с ним и мне спокойно.

Он великолепный начальник, но если говорить о чем-то большем… я даже не знаю.

Я почти уверена, что цветы от него. Эти взгляды… они не случайны. Он выжидает. Изучает меня. Но я ему определенно очень нравлюсь! Я это чувствую..

Пожалуй, завтра решусь и поблагодарю его. Цветы чудесные! Они так поднимают настроение.

Кстати, я давно забросила упражнения Кегеля. А это неправильно, так можно и форму растерять. Нужно возобновить занятия.

Благо, в спортзал идти не надо. Я приняла удобную позу на диване, начала сокращать мышцы, задерживаться в этом положении, считать до десяти. Когда я перешла к ритмичным сжатиям на раз-два, мое тело охватило возбуждение.

Такое бывает при этих упражнениях, ничего страшного, сейчас пройдет.

Нет, не проходит. Я уже все закончила, а меня не отпускает. И, что самое стыдное, перед моими глазами маячит Демид. Голый, со стоящим членом, во всей своей необузданной животной дикости.

Я вспоминаю, как он закинул меня на плечо и понес в свое бунгало. На мне уже не было трусов, он гладил меня по голой попе, и его пальцы, как бы невзначай, касались самых чувствительных мест. Я тогда злилась на него и, одновременно, умирала от возбуждения.

Я и сейчас умираю. Не могу удержаться от того, чтобы направить пальцы к натренированным мышцам. Вспоминаю, что делал со мной Демид после того, как мы оказались в его бунгало. Всю ночь, до утра… Он силен. Никогда раньше не встречала настолько выносливых мужчин. И уверена, их в природе не так много. Далеко не каждый Филипп сможет заниматься любовью десять раз подряд, не снижая темпа…

Блин, зачем я это сделала? Зачем переспала с Демидом? Он слишком мощный и дикий.

Что, если после него все остальные мужчины будут казаться мне вялыми сусликами?

Демид

— Че с рожей? — с порога пристал ко мне Мирон. — Да ничего, — я его оттолкнул.

Но он, зараза, включил фонарик на телефоне и давай светить мне в глаза. - На скуле ссадина, на лбу синяк, под глазом фингал… Я выбил телефон из его руки и произнес: — Почти прошел.

Не надо светить мне в рожу фонариком, и все будет нормально! Все зажило уже. Практически. — С кем махач был? — А, — я махнул рукой. — С разными там. Молодежь вообще распоясалась.

Бьет в рожу с ноги, никакого уважения. — На бои ходил, что ли? — догадался Мирон. — Ага. — Ну ты зверь! Я бы, наверное, сейчас не решился. — Сдох? — Не то чтобы сдох… Но как-то уже стремно ходить с фингалами и синяками. — Ох ты ж блин! Стремно ему. Скажи честно: Алена заругает. — А ты скажи честно: чего приперся? — Пива попить. — Ага. Пива. Если бы я про Аньку с плеткой не сказал, фиг бы тебя дождался. — Пива попить, — упрямо заявил я.

И схватился за бутылку.

Что, я не могу соскучиться по двоюродному брату? Я ни слова не сказал о Снежной королеве!

Мы поговорили о делах. У нас есть общие проекты, например, тот, над которым мы работали в отпуске. Там все на мази, скоро запустится. — Я вот думаю, не рвануть ли мне на Байкал? Или на Камчатку? — выдал я после третьей бутылки пива. — Дома не сидится? — Не-а. Хочется движа. — Ну давай, рвани. Авось Анька тебя там не найдет. — Да что ты пристал с этой Анькой! — С какой Анькой? — Мирон прикинулся шлангом. — Я ни слова не сказал про Аньку. — Так скажи! Что там за замута с плеткой? Когда она это сказала? Что еще обо мне говорила?

Пошла четвертая бутылка, язык развязался. — Да приезжала вчера, — разродился, наконец, Мирон. — И что? — И ничего. Поболтала с Аленкой, поиграла с Егором, привезла торт. — Что за торт? — зачем-то спросил я.

Это полный дебилизм. Почему мне хочется вдаваться в подробности всего, что связано со Снежной королевой? — Шоколадный. Еще остался. Хочешь? — Давай. И виски тащи. Что-то меня от твоего пива не прет. — Виски? Уверен? После четырех бутылок пива? — И что? Не будь старпером. Не читай мне нотаций.

Виски зашло хорошо. Мирон рассказал, как тетя Эля сватала меня Снежной королеве. Я молча сожрал оставшуюся половину торта в одно лицо.

А потом признался: — Я посылаю ей цветы. Я! Цветы!

Сам не знаю, зачем это делаю. Это как будто какая-то ниточка, которая связывает меня с ней. Что-то вроде азбуки Морзе. Но без подписи. — Да ты влюбился! — выдал Мирон.

— Не-а, — я помотал головой. — Исключено. Я не влюбляюсь. Мне просто надо ее еще раз трахнуть. Тогда точно отпустит. — Еще раз? — Молчи, — предупреждающе рыкнул я. — Тебе надо в постель. Пошли, отведу тебя в гостевую спальню. — Сам дойду, — согласился я.