Власть научного знания - Нико Штер

Однако технический прогресс очень сложно, а зачастую и вовсе невозможно контролировать, планировать или сдерживать в рамках отдельно взятого национального государства. Шумпетер (Schumpeter, 1952: 283), во всяком случае, полагает, что кейнсианский анализ применим лишь к небольшим временным отрезкам. Из-за того, что Кейнс оставляет за рамками своего анализа фактор технического развития, не учитывая его даже в качестве динамической переменной,

Недостаточная практическая эффективность кейнсианской экономической политики, безусловно, связана с приоритетными целями кейнсианской теории и, прежде всего, разумеется, с целью достижения полной занятости[52], а также с экономическими параметрами, которые учитываются или, наоборот, не учитываются в данной теории. Акцент на определенных аспектах экономики и игнорирование других аспектов или же убежденность в том, что другие переменные можно считать граничными условиями, константными или не подлежащими анализу, разумеется, не случайны, а отражают определенные интеллектуальные, профессиональные представления о господствующих экономических условиях.

Так, например, в кейнсианской теории отсутствует анализ производительности. С одной стороны, это наверняка вызвано тем, что речь здесь идет об экономическом параметре, который в уравнении экономического процесса расположен на стороне предложения. С другой стороны, сознательное игнорирование проблематики производительности отражает те условности, которые имели место в экономической мысли того времени. Дело в том, что в период между 1900-м и 1920-м годами произошел один из мощнейших производственных сдвигов современности. Это, вне всякого сомнения, дало повод для оптимизма, и проблема ограниченности предложения, о которой неустанно твердила классическая экономика, казалась, по крайней мере, не такой актуальной. Отсюда Друкер (Drucker, [1981] 1984: 9) делает вывод о том, что «произошедший в теории производительности поворот от теории, предполагавшей заложенную в системе тенденцию к снижению доходов, к теории, предполагавшей их равномерное увеличение, является одной из главных причин кейнсианской “научной революции”». Именно этот поворот сделал возможным «смещение акцента с предложения на спрос или, другими словами, веру в то, что производительность отличает внутренне присущая ей тенденция к избыточному производству, а не тенденция к дефицитарности»[53].

Впрочем, к факторам, оказывающим существенное влияние на экономические показатели современных обществ, относятся и социальные процессы. Их, пожалуй, можно было бы назвать дериватами тех факторов, особое значение которых подчеркивал еще Кейнс.

Пример такого фактора – ожидания участников экономической деятельности (акторов). Впрочем, сегодня реакция экономических акторов на информацию, которая может иметь влияние на экономические процессы, гораздо более непосредственная. Экономические процессы в целом стали намного гибче, чем еще несколько десятилетий назад. Другими словами, сегодня практически все убеждены в том, что будущее неопределенно, что завтрашний день не оправдает сегодняшних ожиданий и что слухи, изменчивые настроение и предвосхищение будущих тенденций существенным образом влияют на экономическую деятельность[54]. Это распространенное мнение, в свою очередь, питает убеждение в том, что только быстрая реакция на изменение экономических показателей может быть правильной.

Наконец, говоря о причинах снижения практической значимости кейнсианской теории для экономической политики 1970-х-1980-х годов, нельзя упускать из виду тот факт, что сам по себе успех идей Кейнс, так сказать, исчерпал их потенциал. Кейнс не думал о том, что будет, если предложенные им меры станут частью общей идеологии и основным инструментом экономической политики во многих странах. Одним из условий, при которых кейнсианская политика может быть эффективной, безусловно, является то, что никакие встречные процессы не противодействуют, в частности, мерам по регулированию спроса. Однако если экономические акторы предвосхищают «регулирование спроса за счет фискальной политики с целью достижения полной занятости, то эффективность этой политики подрывается инфляцией» (Scherf, 1986: 132). Тот факт, что кейнсианская теория и экономическая политика как бы упраздняют сами себя, имеет, вероятно, и другие, более глубокие причины. Речь здесь идет не только о мысленном предвосхищении последствий экономической политики по модели Кейнса. Изменились базовые структурные характеристики мировой экономики, и эти изменения были вызваны не в последнюю очередь успехом кейнсианских идей.

Таким образом, эффективная экономическая политика в изменившихся контекстных условиях требует экономических знаний, учитывающих эти изменения. Поэтому и сегодня остается верным комментарий Альфреда Маршалла об экономических доктринах (Marshall, [1980] 1948: 30 и далее): «Несмотря на широкое применение экономического анализа и теоретических рассуждений экономистов, у каждой страны свои собственные проблемы, и любое изменение социальных условий, вероятно, требует новых экономических принципов». То, как сам Кейнс оценивал свою критику в адрес нео «классической» экономической теории, вполне согласуется с тезисом Маршалла. Так, например, Кейнс (Keynes, 1936: 319) подчеркивает, что в своей критике он хочет обратить внимание не столько на конкретные логические или методологические противоречия классической теории, сколько на ее далекие от реальности исходные предпосылки, в которых он видит причину практических неудач в реализации экономической политики, возникшей под ее влиянием. В своей «Общей теории» Кейнс старался показать, «что в условиях laissez-faire внутри страны и при наличии международного золотого стандарта, что было характерно для второй половины XIX-го века, правительства не располагали никакими другими средствами для смягчения экономических бедствий в своих странах, кроме конкурентной борьбы за рынки. Ведь все средства борьбы с хронической или перемежающейся безработицей были запрещены, кроме мер, направленных на улучшение торгового баланса за счет его поступлений»[55]. Разумеется, идеи самого Кейнса вовсе не являются неуязвимыми для подобной критики.