Сингомэйкеры - Юрий Никитин

И вот впервые мнения абсолютно совпали. Когда в инетепоявляется пышногрудая красотка, тут же пацаны пишут комменты: «силикон,говно!», «а сиськи-то силиконовые», тем самые подразумевая, что говно, или «неверю, что настоящие!».

Я сперва удивлялся дебилам, дословно повторяющим словастарух на лавочке перед подъездом. Старухи, правда, в свое время отвергали икороткие юбочки, и бикини, и краситься было низзя, и ресницы подводить, да игубная помада — грех, ну хоть про помаду малолетние дурочки молчат, хотясиликоновые сиськи или гель в губы — это всего лишь само собой разумеющийсяследующий шажок от тонального крема, помады и туши для наращивания ресниц.

Потому я с молчаливым сочувствием наблюдаю, как Тинаприходит на работу вся в тщательно замазанных кровоподтеках, потом даже татуажпоявился, что значит — надо запрятать крохотный шрамик от подтяжки.

Тарасюк первым расправился с пирожным и большой чашкойтравяного чая, ушел, не дожидаясь остальных: дела, дела. Мы еще некоторое времянаслаждались десертом, здесь готовят великолепно, и такой же дружной группойпотопали к своему зданию.

— Хорошо, — сказал Орест Димыч довольно, — ижизнь, эта, хороша…

— Бабс нету, — заметил Жуков глубокомысленно.

Я кивнул на улицу, к троллейбусной остановке как раз подошлацелая стайка молоденьких женщин.

— А эти что?

— В фирме, — пояснил Жуков. — На легких роляхих много, но чем выше — тем женщин меньше.

Арнольд Арнольдович молча кивнул, а Орест Димыч заметил сусмешкой:

— Волнует проблема равенства? Женщины по-настоящемусравняются с мужчинами лишь тогда, когда согласятся облысеть.

Глеб Модестович хохотнул и погладил свою лысину.

— И еще признают, — добавил он, — что этовесьма респектабельно!

Жуков и Орест Димыч засмеялись, я понял, чтополиткорректность в нашей фирме, к счастью, и не ночевала. Думаю, ее вообще непускают даже на порог, остановив на входе и тщательно проверивметаллоискателями.

— С женщинами легче работать, — осмелился вякнутья. — Они понятнее, проще, предсказуемее. Не то что мужчины… А нам, как японимаю, нужен предсказуемый мир.

Глеб Модестович поморщился.

— Евгений Валентинович, мир ни в коей мере не являетсяпредсказуемым. Но мы стараемся сделать его…

Он запнулся на минутку, я подсказал услужливо:

— Предсказуемым!

Он отмахнулся.

— Нет, управляемым. Да, представьте себе! Когда мирпредсказуем, то это всего лишь предсказуемость. В смысле, предсказуемостьпассивна. Но когда мир управляем, а мы стараемся делать именно это, тостановится в какой-то мере и предсказуемым. Если, конечно, все получается так,как мы планировали…

У меня дыхание сперло, я почти прошептал:

— А что… удается иногда и… управлять?

Он усмехнулся.

— Работайте, Евгений Валентинович, работайте! Всеувидите.

— Со временем, — добавил Жуков.

— И очень не сразу, — уточнил Цибульский злорадно.

— Но увидите, — утешил Арнольд Арнольдович.

Вечером я выкатил из супермаркета тележку с кучей продуктов,предпочитаю запасаться сразу на недельку как минимум, крутил головой, пытаясьвспомнить, где припарковал машину, за спиной раздался веселый вопль:

— Женька!..

Толя Ратник, веселый и раздобревший, облапил меня, помял,руки крепкие, чувствуется человек физического труда, оглядел с головы до ног.

— Что-то ты худой и бледный, как червяк… Малополучаешь?

— Да нормально, — ответил я, улыбаясь.

Он покосился на корзину из металлических прутьев, где,помимо хлеба и молока, еще и пакеты с экзотическими сортами сыра, нарезкаветчины и шейки, банка с красной икрой, десертные редкости.

— Вроде не голодаешь, — сказал он чутьревниво, — все грызешь гранит… как ее, науки?

— Как и ты — кирпичи.

Он захохотал.

— Еще как грызу. И, знаешь, нравится. Когда смотрю нате дома, которые строил, такое чувство удовлетворения, будто Марью Семеновнутрахнул! Ты хоть помнишь ее? Помнишь-помнишь, ее все мальчишки помнят… А когдамы наконец врубились, почему она этим местом трется об угол парты, разговариваяс нами на уроке, какой был у нас шок, какие мы планы потом строили?

Я с досадой махнул рукой.

— И не придумали ничего лучше, как мазать углы партмелом.

Он помрачнел.

— Да, идиоты были. Мне бы нынешние мозги тогда… Эх…

Я невольно расхохотался.

— Тогда бы ты не только Марью Семеновну, но и Ленку,что за тобой бегала, а ты не замечал…

— А какие у нас учительницы были, — сказал онмечтательно, — это только теперь понимаешь, что старше нас всего напять-шесть лет, а тогда казались такими взрослыми тетками!.. Самое то бы ихтрахать, ночами это самое снилось, а наяву и подумать не могли…

— Ты что-то на учительшах повернут, — сказал япредостерегающе. — Сам чем занимаешься? Чем занят в этом кварталебанкиров?

Он гордо подбоченился.

— Банкиров? А посмотри вон на тот небоскреб! Офис нашейкомпании. Меня, между прочим, назначили прорабом, вон приехал за утверждением.Говорят, если справлюсь, продвинут выше. Им нужны молодые и энергичные.

— Такие везде нужны, — заверил я. — А что тыпропал так внезапно? Мог бы позвонить хоть раз за все время!

Он сказал смущенно:

— Да знаешь, у меня так получилось, что и диск в компедефрагментнул, и мобильник с тех пор пару раз поменял, так что все телефоныдрузей гавкнулись. Кто живет рядом, те записал заново при встрече, а кто вдругом районе, увы… Когда встречаюсь вот так, как с тобой, записываю заново.

Я удивился:

— Ты че, с Луны упал? В компе теперь бэкап по дефолту,со старого мобильника просто вынимаешь карту и переписываешь на новый… Может, утебя украли?

— Нет, жена настояла, чтобы купил попрестижней. А я кнему, гаду, никак не привыкну. Чересчур он, сволочь…

— Что?

Он замялся, подыскивая слова.

— Наглый. Смеется, что не те кнопки жму. Всякий развыдает такое, что разбил бы о стену! А то, что мне нужно, прячет так, что самникогда не отыщу.

— А мануал? — спросил я сочувствующе.

Он раздраженно отмахнулся.

— Двести страниц убористого текста со схемами итаблицами вдобавок! Вон мой Ванюшка сразу в нем разобрался без всякого мануала.Но не буду же я с собой таскать ребенка, чтобы объяснял, что и как…