Ястреб ломает крылья - Михаил Черенок

– Что за парень?

Шиферова долго смотрела на фотографию. Ответила с тяжелым вздохом:

– Не знаю. На кладбище я ничего не видела. Глаза словно мраком затянуло.

Антон показал фотоснимок матери:

– А ты, мам, не знаешь его?

Полина Владимировна прежде, чем ответить, достала из кухонного буфета очки. Надев их, глянула на снимок и быстро сказала:

– Это чужак, не березовский. Видела его на кладбище.

– С кем и в какой машине приезжал?

– Вот этого, сынок, я не видела.

– А вообще у кладбища много машин было?

– Нет. Процессия от села пешком тянулась. Только трое или четверо из березовцев на машинах ехали Да участковый Двораковский на мотоцикле.

Антон обратился к Шиферовой:

– Можно на время взять эту фотографию?

– Берите хоть навсегда. Она мне не нужна, – тихо ответила Ксения Родионовна.

Отложив заинтересовавший его снимок в сторону, Антон внимательно рассмотрел остальные фотографии. Больше ни один «чужак» в объектив фотоаппарата не попал. Когда Шиферова собралась уходить, Полина Владимировна предложила:

– Посиди еще чуток, Ксюша. Скоро Игнат Матвеевич с рыбалки вернется. Свежей рыбкой тебя угощу.

– Спасибо, тетя Поля. Никакая еда мне на ум не идет. Боюсь, что следом за Тимофеем слягу в больницу.

– Не убивайся, милая. Разве у одной тебя горе. Погляди, сколько в одной Чечне молодых солдатиков гибнет. Думаешь, их матерям легче, чем тебе?

– Там – война, а у нас – глушь сибирская, но людей стреляют, как на фронте, – с горечью проговорила Ксения Родионовна и попрощалась.

– Ох, горе-горюшко великое… – Полина Владимировна, покачав головой, посмотрела на сына. – Поскорее бы вы нашли да осудили убийц. Может, Шиферовым хоть маленько бы полегчало.

– Скоро, мам, только сказки сказываются. А преступников живых или мертвых разыщем, – твердо сказал Антон. – Не знаешь, как позвонить Двораковскому?

– У него карманный телефон. Погляди в справочнике на буфете. Отец там своей рукой записывал.

Отыскав отцовскую запись, Антон набрал сотовый номер. Как только участковый ответил, представился и сказал:

– Саша, я сейчас у родителей. Загляни ко мне на несколько минут.

Двораковский появился быстро. Полина Владимировна сразу вышла из дома во двор, чтобы загнать кур на насест. Бирюков показал участковому фотографию:

– Посмотри, Саша, что за орел, зажмурившись, нюхает поминальную рюмку?

– Наверно, ухажер Клавы Шиферовой, если примчался на похороны, – сказал Двораковский.

– На какой машине приезжал?

– На светлом «Мерседесе». За рулем сидел такой же габаритный «качок». Только не кавказского вида, как этот, а с похмельной российской физиономией.

– Почему «россиянин» ни разу в объектив фотоаппарата не попал?

– Да он из «мерса» не вылазил. Орел тоже появился у могилы, когда Шиферову уже зарыли. Положил к памятнику букет цветов, выпил предложенную рюмку и слинял.

– Госномера у «Мерседеса» какие?

– Обычные, с индексом Новосибирской области. Вот только цифры, Антон Игнатьевич, я не запомнил. Обстановка была, прямо сказать, угнетающая. Истерический плач Ксении Родионовны, заунывные причитания старух, суета…

– Жаль, Саша, что не запомнил. Оперативнику при любой обстановке надо держать глаз остро.

– Виноват, Антон Игнатьевич, – смутился Двораковский. – В следующий раз, если увижу этого «мерса», не проморгаю.

– Постарайся, но помни: «габаритные качки», как ты их назвал, могут быть вооружены до зубов.

– Не беспокойтесь. На ура под пули не полезу.

– В Раздольном давно был?

– Позавчера ездил к Богдану Куделькину за жмыхом для кур.

– Как там себя чувствует Кеша Упадышев?

– С геморроем бюллетенит.

– Съезди завтра утречком пораньше к нему. Попробуй узнать правду, как он недавно возвращался из райцентра в частных «Жигулях». Голубеву Кеша наплел такую детективную околесицу, что не стыкуется ни с какими показаниями. Оформи это протоколом. После встретимся. Я пробуду в Березовке до завтрашнего полудня.

– К полудню я запросто управлюсь, – сказал участковый.

– Постарайся, Саша, – Бирюков подал Двораковскому руку. – До свидания.

Вскоре после ухода Двораковского пришел с рыбалки Игнат Матвеевич, высоким ростом и сутуловатостью похожий на своего отца, деда Матвея, безболезненно скончавшегося во сне на сто шестнадцатом году жизни. Сдержанно поздоровавшись с Антоном, он передал Полине Владимировне садок с крупными окунями и словно приказал:

– Жарь, мать, рыбу. Угостим сына экологически чистым продуктом.

Антон улыбнулся:

– Оказывается, ты заядлым рыбаком стал.

– В селе пенсионеру только рыбалка и остается в утеху.

– Не скучаешь по председательской работе?

– Лошадь по хомуту не скучает. Это чиновников, которые за руководящие кресла мертвой хваткой держатся, приходится кнутом на пенсию гнать. Надолго к нам заглянул?

– На одну ночь.

– С Клавой Шиферовой разбираешься?

– С ней.

– Ну-ну… Большое горе у Шиферовых.

В Раздольное Двораковский приехал спозаранку, когда по селу брело на выпаса понурое стадо, подгоняемое резкими щелчками пастушьего кнута. Во дворе Упадышевых полураздетая жена Кеши ополаскивала подойник.

– Людмила, где твой суженый? – спросил участковый.

– Храпит, как трактор, – Упадышева сочно матюгнулась и по привычке добавила: – Прости меня, Господи, туды-его-мать.

– Разбуди по-быстрому.

– Присядь на лавочку. Щас вытурю из хаты дурака.

Минут через десять на ветхом крыльце появился заспанный Кеша в измятых галифе, в майке-безрукавке и в тапочках на босу ногу. Примащиваясь рядом с Двораковским на лавочку, недовольно заговорил:

– Тебе, Санек, чо, в жизни покоя нету? Какого хрена ни свет ни заря нагрянул? Больному человеку отдохнуть не даешь.

– Районный прокурор меня прислал, – сказал участковый.

– А прокурору чего не спится?

– Хочет привлечь тебя к ответственности за ложные показания.

Кеша пальцами протер заспанные глаза:

– Кому я чо показывал?

– С оперуполномоченным уголовного розыска Голубевым в шашлычной разговаривал?

– Не помню.

– Не увиливай, Иннокентий. Прокурору дословно известно, какую чепуху ты наплел Голубеву, и он по-серьезному намерен взяться за тебя.