Объект 623 - Сергей Зверев

И чуть в лепешку не разбился, наткнувшись на неодолимую стальную преграду!

Лоб горел, искры сыпались из глаз, как из сварочного аппарата. Пуская пузыри, он пулей устремился вверх, вынырнул, хватая воздух. Что за дьявол? Первая мысль — наткнулся на затонувшее в проеме судно. Ага, такая правдоподобная идея — особенно учитывая то, что несколькими часами ранее никакого потонувшего судна в помине не было. Откуда бы оно взялось? Ладно, он может проплыть и по поверхности… Глеб развернулся… и вторично чуть не раскурочил свой череп, наткнувшись на монолитный барьер! Это уже чересчур. То он падает непонятно откуда, то он бьется, непонятно обо что… Хорошо хоть догадался сместить фонарь на макушку! Превозмогая боль в голове и руках, он начал шарить перед собой. Преграда была везде — и слева, и справа — и тянулась, похоже, до самого потолка. Стальная, мощная, неодолимая. Ей-богу, не смешно. Он нырнул, отправился вниз, шаря руками по стене. Не может быть, повсюду была стена! Ему хватило дыхалки, чтобы опуститься на восьмиметровую глубину и удостовериться, что стальная глыба покоится на самом дне и под ней не пролезть! Чертовщина какая-то, и откуда что берется? Он кинулся обратно с раздувающейся головой, вынырнул, развернул фонарь и включил. Он должен все видеть собственными глазами!

То, что он увидел, оптимизма не внушало. Восьмиметровый проход в центральную штольню целиком перегораживала огромная стальная махина — ворота на плавучем батопорте! Обросшие тиной, в живописных разводах коррозии, но такие убедительные, что мороз по коже! Он не мог поверить своим глазам. Эти ворота практически двадцать лет были задвинуты в тело горы, и ничто уже не могло их оживить. Неужели кто-то смазал, отремонтировал, реанимировал генератор в заброшенном машинном зале, приводящий в действие эту штуку? Но это же физически нереально! Здесь все умерло, обросло тленом, ржавчиной, забвением!

Или он снова что-то не понимает?

Пары минут ему хватило убедиться, что он уперся именно в то, во что уперся. Во внутренности стальной махины накачали воздух, и она всплыла на плавучих конструкциях. После этого заработал червячный механизм, ворота выбрались из уготованного им историей гнезда и перегородили канал. При этом сомнительно, что из Пыштовки данное событие могли зафиксировать, поскольку ворота расположены в глубокой нише, нужно в нее заплыть, а это сделать не позволит охрана…

Несколько минут он осмысливал произошедшее и не мог смириться с мыслью, что оказался в западне. «Вторые ворота!» — осенило Глеба. Шестьсот метров, если пробежаться берегом канала! Практически рядом. Можно и доплыть, но что-то он уже наплавался…

Он помчался на цыпочках правым берегом, упустив из вида от волнения, что может попасть в засаду, что с минуты на минуту разрядится фонарь, что спешить ему в принципе некуда. Он бежал по вздыбленному причалу, мимо сухого дока, каких-то разложившихся контейнеров и железных коробов, мчался краем ремонтных цехов и постов технического контроля, мимо слесарных, сварочных и токарных участков, колонн портальных кранов, перелезал через «бассейны» в бетонном полу, из которых торчали клыки арматуры…

И еще до подлета к финишу заскрежетал зубами — он уперся в аналогичный батопорт, загородивший проход! Но он должен был удостовериться на сто процентов. Он с разбега нырнул в стоячую соленую воду, извивался, пока не достиг дна, ползал по дну, как гусеница, выискивая неровности, выломанные участки, через которые можно было бы выбраться на волю…

Умотанный до основания, он вылез из канала, уселся на причал, свесив ножки, приказал себе успокоиться и принялся обдумывать сложившуюся ситуацию. Под потолком над воротами красовался облезлый плакат «Счастливого плавания!». Издеваются?! Да, он в западне, но что это должно означать в принципе — для людей, что занимаются на базе своими темными делами? Бандиты отремонтировали оба батопорта исключительно для того, чтобы не выпустить на свободу беглого майора российского спецназа? Не много ли чести? Как бы ни льстило, но причина заключалась в другом. Ворота отремонтировали заранее — и явно с привлечением людей, которые в стародавние времена их обслуживали. Зачем? Много денег, усилий, но ладно — если надо, то что не сделаешь. Но зачем?! Чем они тут занимаются? Да, он должен выполнить задание, должен отомстить за павших и спасти выживших, но, помимо этого, чисто по-человечески любопытно: какого хрена здесь происходит??? Насколько верна гипотеза Борьки о заныканном двадцать лет назад оружии массового поражения? Он старательно шевелил извилинами. Он остался один, но жив, сравнительно здоров, относительно цел и зол, как стая пиратов, ломанувших по ошибке фрегат с углем, а не с золотом! Сомнений нет, что с объекта существуют иные выходы (во всяком случае, существовали). Но он не в курсе, где они находятся. А искать самостоятельно — так же продуктивно, как покупать лотерейные билеты в надежде выиграть миллион. Лучше не пытаться — потеря времени и энергии, а рассчитывать на везучесть — очень умно. Прежде всего он должен обрести информацию! А потом уж предпринимать какие-то действия, пакостить бандитам, искать товарищей — живых или мертвых. Он должен добыть оружие. Он должен добыть «языка». Эти твари даже не догадываются, как они разозлили офицера морской разведки!

Теперь он безошибочно знал дорогу в арсенальную штольню. Мог пройти ее с закрытыми глазами. Спустя пятнадцать минут еле различимый во мраке силуэт скользнул в проем злополучного коридора, преодолел прямое пространство и присел перед поворотом. В руке он держал идеально отточенный нож, способный перерезать горло даже бегемоту. Несколько минут он тихо высиживал, набираясь терпения. Важнейшее качество разведчика — уметь терпеть. Сидеть в засаде, сохранять неподвижность, никакой нервозности — хоть сутки, хоть двое, а после этого нанести удар или произвести выстрел, если ты выбрал стезю снайпера. По его глубокому разумению, после всего, что было, после многочисленных жертв, бандиты должны утроить бдительность. Или поступить умно — оставить засаду в парочке помещений, выходящих в коридор. Но только в том случае, если они не сомневаются, что настырный беглец осмелится наступить на те же грабли. Но в этом они не уверены. А также не знают, выжил ли он…

Он в третий раз короткими перемещениями осваивал извилистый проход. Фиксировал обстановку севшим светом, перебегал, прислушивался, готовился к новому броску. Он знал, что почувствует засаду, — нервы натянуты, обнажены, интуиция бдит, как часовой на вышке… Он тоскливо полюбовался на спаренные трубы, на которые забросил Лиду. По понятным причинам девушки там уже не было. Он исследовал пол, не нашел ничего, указывающего на разыгравшуюся драму, представил, как бандиты с сальными шуточками стаскивают с «верхотуры» девушку — как челюскинца, ей-богу, с айсберга. Вздохнув, отправился дальше, с ужасом представляя, как сейчас споткнется о бренные Борькины останки. Но тела не было — вообще никаких мертвых тел в коридоре не лежало. Всех унесли — а ведь накосили они немало. Остались пятна крови — на полу, на стенах, даже на потолке блестели бурые разводы. Он медленно одолевал пространство, бывшее ареной боя, угрюмо поглядывал на кровь, на прошитые пулями стены. Присел зачем-то на корточки у трубы, которую лично использовал в качестве копья. Он свернул за угол и обнаружил, что тело Антохи тоже пропало. Похоже, здесь кому-то очень не хочется оставлять приметы своих злодеяний…