Общага-на-Крови - Алексей Иванов

Отличник понял, что может сорваться, и попытался взять себя в руки. Негоже было ссориться с комендантшей перед студсоветом.

— Расскажи подробнее, — настаивала Ботова.

— Не хочу, — угрюмо сказал Отличник.

— Что значит — не хочу? Ты же взрослый человек, не в детском саду. Дело серьезное, человека ведь убили.

— Не убивал ее никто, — сказал Отличник, злясь, что его все равно вынуждают говорить о том, о чем он не хочет.

— Ты же сам следователю сказал, что мой муж ее убил.

— Довел до самоубийства, — устало поправил Отличник.

— Так как довел-то? Расскажи, что ты видел вчера. Он, значит, вчера ее довел, и ты — свидетель. Нельзя о таких вещах молчать. Каждый должен помогать следствию, или ты за границей живешь?

— Вам же, наверное, Ринат сам все рассказал.

— Конечно, — с достоинством согласилась Ботва. — Он же мне муж все-таки. Но другое дело, что ты там с пьяных шар увидел.

— Я не пью.

— Мне-то уж не ври, — добродушно попросила Ботова. — Я же вас всех знаю. И с кем ты живешь, знаю. Вчера ведь вы пили.

Отличник ничего не стал возражать.

— И с чего это я, интересно знать, буду селить в общежитие любовниц своего мужа? — тоном выше и гораздо язвительнее спросила Ботова. — Ты уже сам запутался в своем вранье, мой милый.

— А чего же тут объяснять?.. — Стоило Отличнику произнести это, как ненависть, бешеное и отвратительное желание поглумиться над Ботвой он уже почти не мог сдерживать. — Вы меня не спрашивайте, Ольга Васильевна. Вам же самой неприятно будет.

— Ничего, я потерплю, — покровительственно заверила она. — Мне до правды докопаться хочется.

— Да вашу правду вся общага знает, — сорвался Отличник, и блаженство истины прокатилось по его позвоночнику, будто он сорвался с крыши и летит вниз, а пока летит, может кричать что хочет, ничего не боясь. — Вы, Ольга Васильевна, Ринату ребенка родили, чтобы женить его на себе. У его сестры муж — проректор, он назначил вас комендантом и комнату дал. Вы сами во всем потакали Ринату, потому что боитесь, что он вас с ребенком бросит и выгонит из общаги. Что же тут особенно тайного? Это все знают.

Лицо Ботвы пошло багровыми пятнами, и она вдруг заплакала. Отличник смотрел на нее с омерзением.

— Вы все узнали? — осведомился он. — Я могу идти?

— Нет, постой, — шмыгнув носом, сказала Ботова. — В общем, так. Тебя мы сегодня выселяем из общежития.

— Почему?! — потрясенно спросил Отличник.

— Как почему? — буднично пояснила Ботова, утираясь. — Ты же ключ украл, люк на крышу открыл, вот она и спрыгнула…

— Была бы крыша заперта, так она с балкона бы сбросилась…

— Не знаю, откуда она бы сбросилась, но мы тебя выселяем, — как о чем-то окончательно решенном и неинтересном, сказала комендантша. — Я вот о чем с тобой поговорить хотела… Ты ведь хорошо учишься и дальше учиться собираешься, да? Вот и давай договоримся с глазу на глаз. Выселить-то тебя мне придется, деваться некуда, но на будущий год тебя снова поселю, а до конца сессии не трону — живи нелегально, если… Если, когда тебя вызовет следователь, ты будешь молчать, что та девчонка была любовницей Рината и что ты вчера видел, как Ринат к ней ломился…

«Вот чего ей надо было», — понял Отличник, и ему вдруг стало жалко Ботву. Собачью жизнь она вела: муж — подонок, на шее — сын, жилья и денег нет, собою уродина. Кому она нужна? Кому нужна эта дура, не понимающая, что никаких вызовов к следователю не будет, что не будет никаких разбирательств, уголовных дел, допросов. Дура, не понимающая, что девочка умерла, день кончился, кровь смыли водой из шланга, крышу заперли, а следователь ушел — и все, конец. Больше ничего не будет.

Но как ему, Отличнику, по-умному выйти из положения? Сказать «ладно»? Но это все равно что обещать больше не летать над городом на метле. Сказать «нет»? Чтобы следователь никогда уже не нашел опасного свидетеля Отличника, из-гнанного из общаги и сгинувшего неизвестно где? Так ведь следователь сподобится прийти сюда только тогда, когда еще кто-нибудь шагнет с крыши в пустоту. А что же делать?

— Выселяйте меня, Ольга Васильевна, — сказал Отличник.

«Ну и к чему это? — опустошенно подумал он. — Ботва все равно не поймет, что ей и Ринату ничего не грозит. А меня все равно выселят, ведь Ботва посчитает мои слова за отказ покрывать ее мужа. А общага все равно подумает, что комендантша купила меня, потому что я все равно не пойду в милицию писать заявление на Рината… К чему я делаю выбор, если все равно?»

В коридоре перед читалкой стояли курильщики, среди которых были Игорь и Ванька. Из-за угла вывернул Гапонов.

— Ян, скоро начнется?.. — сразу раздались вопросы.

— Соро, соро, — не глядя, отвечал Гапонов и пробирался сквозь толпу к Игорю и Ваньке. Подойдя вплотную, он негромко сказал: — Отодем в соронку, Симаков.

Мающийся с похмелья Ванька блекло взглянул на Гапонова и сделал несколько шагов вглубь коридорчика. Игорь нехотя отклеился от стены и перешел туда же.

— Кажеса, я зал одного Симакова, — заметил Гапонов, засунул руки в карманы и стал покачиваться с носков на пятки.

— Говори, чего надо, — страдальчески велел Ванька.

Гапонов усмехнулся и пожал плечами:

— Значит, так, Симаков. Понишь, чего ты мне чера сазал?

— Я много чего сказал… Хорошего и разного.

— Ты сазал, что ментам меня заложишь за Караванову, понишь?

— Ну, помню, и что?

— А то, что ты мудозвон и ни хера тебе не обломиса.

— И все? — удивился Ванька. — Ты мне хотел сообщить только это?

Гапонов разозлился.

— Значит, так, — повторил он. — Ротив меня у тебя никаких доказатесв нету, это ты мне насвистел. Фата изнасилования не было. Пусь Караванова попробует накатать телегу — ни хрена ей не доказать. И ты не сидетель, потому что не было тебя в конате у Бумагина. Ты в это время на улице стекла пометал, бака Юка это потверждает. Ты пол меня, Симаков? — Гапонов улыбнулся и пренебрежительно добавил: — Так что за всяких лядей я отвечать не собираюсь.

Потом раздался тугой звук, Гапонова развернуло лицом к толпе и согнуло пополам. Игорь, глядя на него, медленно опустил сжатый кулак. Все разговоры среди курильщиков вмиг оборвались. Гапонов долго стоял согнувшись, словно его рвало.

Потом, не разгибаясь, он повернул лицо, осторожно потрогал скулу, покачал головой и выпрямился, глядя на кончики пальцев. Пальцы были желтыми от табака.

— Ну, лано, — не глядя на Игоря, сказал Гапонов. — Я запонил, падла.

Уставившись в пустоту, он двинулся на курильщиков, которые сразу раздвинулись перед ним. В дверях читалки Гапонов помедлил и через плечо объявил: