Деревенский дурачок - Патрик Рамбо

— Да, мадам, я предпочитаю смешные истории.

— Я тоже — и в книгах, и в жизни.

— В жизни все жанры перемешаны.

Марианна все еще хромала, и я предложил отнести ее до дому на руках. Маргарита согласилась.

— А вам не будет тяжело? Ей ведь уже пять лет.

Мы не спеша подходили к улице Ньель, Марианна положила голову мне на плечо и уснула. Много лет спустя она вот так же будет засыпать у меня на плече.

— Удивительно, — сказала Маргарита. — Обычно она боится чужих.

— Так, может быть, я ей не чужой?

Мы рассмеялись. Но Маргарита не знала, чему смеюсь я.

Какой же я глупец! Упустил счастливую возможность познакомиться! Не решился проводить их дальше, распрощался у дверей консьержки. А все потому, что нес на руках Марианну, баюкал ее и потом долго не мог опомниться от волнения. К Галюша пришел поздно ночью — просто-напросто забыл про них. Словно с того света вернулся. Дрожал от возбуждения, как старый любитель подглядывать. Постыдный интерес к маленькой девочке поначалу даже не пробудил во мне раскаяния, я не сопротивлялся ему, и теперь меня мучила совесть.

Я зажег свет в прихожей. В темноте меня поджидала Одетта.

— Мы с Луизой чуть с ума не сошли от беспокойства.

— Что может со мной случиться после всего, что я пережил?

— Да, но…

— Что, черт возьми?!

— Я уложила Луизу в вашей спальне.

Бесшумно вошел. Луиза посапывала в моей кровати. Мне пришлось устроиться в вольтеровском кресле. С ослиным упорством я все думал и думал о странных событиях прошедшего дня. Раз я мог взять на руки Марианну, настоящую в память о будущей, мою и в то же время мне незнакомую, значит, в один прекрасный день я случайно встречусь с самим собой в образе маленького мальчика. Такая перспектива не давала мне уснуть. Мысль, что я одновременно и взрослый, и ребенок, приводила в отчаяние. До самого рассвета я просидел в кресле, измученный, подавленный, оцепеневший, вне времени и пространства, то есть буквально заблудившийся в пространстве и во времени. Раньше я думал: раз сладил с прошлым, слажу и с судьбой. Сначала мне казалось, что нужно активно вмешиваться, потом — что мудрее отстраниться, теперь у меня осталась единственная надежда покончить со всеми муками — встать и прямо сейчас выброситься из окна.

Было похоже, что на меня внезапно нашло полное затмение. Луиза испугалась, даже мошенники Галюша обеспокоились. И засуетились. Я не мигая смотрел перед собой, но отлично понимал, о чем они толкуют.

— Он теперь все время молчит, — с тревогой говорили они друг другу.

— Даже на вопросы не отвечает.

— Может, его как следует встряхнуть? Если человеку нужно вправить мозги, грубость не повредит. Утопающие отбиваются, когда их вытаскивают на берег, а потом сами же благодарят.

— Он глядит на нас, но никого не видит.

— И чего он уставился на голую стену, что ему там мерещится?

— Мы его вылечим.

— Ему необходим полный покой.

— Он и так ничего не делает, бездельничает целыми днями.

— Но ведь он в таком состоянии!

— Я вызвал профессора Маршодона, вечером он его осмотрит.

— Маршодон? Который лечит электрошоком?

— Пережившим шок электрошок помогает.

— Господи, что же с ним случилось?

— Этого мы никогда не узнаем.

— Спасибо за заботу, милые друзья! — сказал я и встал.

Разинув рты, они так и застыли от удивления, а я спокойно надел пиджак, вышел и прикрыл за собой дверь.

На Елисейских Полях еще можно было увидеть конские яблоки: туристы катались до площади Звезды и обратно в повозках, запряженных лошадьми. Из серой массы выделялось яркое пятно. Ни один кучер не мог сравниться с Рашель Доранж, бывшей цирковой наездницей. Рыжая, в котелке, пестрых шароварах и оранжевой куртке, она гордо пощелкивала кнутом. В наш век автомобилей она одна хранила верность прошлому. Еще в шестидесятые я видел, как она правит своим росинантом среди потока машин.

Я шел мимо частных гостиниц, вскоре исчезнувших или переменившихся, мимо трехэтажного прямоугольного здания магазина тканей, где их продавали на метры, мимо барочного зеленого фасада кондитерской Сирдара, мимо помпезных кинотеатров и крытого рынка Лидо. Около любимой дамами чайной «Маркиза де Севиньи» я свернул на улицу Вашингтон. Вот здесь, в доме под номером десять, я жил, то есть, простите, живу в 1953 году. На той стороне улицы в газетном киоске я заметил господина Альбера, как всегда небритого, в засаленном берете. Кроме газет, он торговал дровами и углем. Дверь моего дома была заперта. Я взглянул на окна пятого этажа, на узкую галерею, идущую вдоль всего фасада.

Войти я не решался. Или попробовать? Но страх пересиливал любопытство: каково это встретиться с собой прошлым лицом к лицу? Я не спеша пошел дальше. Постоял у витрины кондитерской Фаге. Снизу из подвального этажа доносился вкусный запах: там варили варенье. Принюхался: кажется, малиновое. И остолбенел. Из булочной на углу с улицей Лорда Байрона вышел узколиций бледный мальчик — то ли недовольный, то ли погруженный в мечты, в коротких штанах из серого джерси, со светлой косой челкой а-ля Марлон Брандо. Сомнений нет, это я.

Мальчик прошел мимо, не взглянув на меня, некоторое время я шагал за ним следом. Внезапно он с тревогой обернулся, и только я открыл рот, чтобы спросить, как пройти на соседнюю улицу, в надежде услышать голос себя семилетнего, как он побежал к дому, судорожно нажал кнопку звонка и в один миг исчез за дверью. Дядя, пристающий с расспросами, явно его напугал. Я вспомнил, как однажды меня действительно до смерти перепугал какой-то неприятный тип. Я возвращался из булочной, а он странно уставился на меня, а потом шел за мной по пятам до самого дома. Чего ему было нужно? Я уже тогда не доверял чужим людям.

Новая встреча потрясла меня не меньше предыдущей. Я снова вернулся поздно на авеню Поль-Думе. В прихожей было темно. Я не стал включать свет. Пошел на ощупь по длинному коридору. Заметил яркую полоску под дверью моей спальни. Значит, Луиза еще не спит. Подойдя поближе, различил голоса: Луиза всхлипывала, Одетта визжала и вопила, как сумасшедшая, Галюша что-то возмущенно басил. Я подкрался по-кошачьи и стал подслушивать, что это они говорят в мое отсутствие, собравшись ночью в моей спальне.

Галюша. Говорю вам, он шпион!

Одетта. Он сам дьявол, дьявол!

Луиза. Вот увидите, он все объяснит.

Галюша. Тут нечего объяснять!

Луиза. Что вы задумали?

Галюша. Позвоню моему другу из Министерства внутренних дел. Деточка, мы должны принять меры, ситуация чрезвычайно серьезная.

Одетта. Против дьявола полиция бессильна!