Триптих откровения - Юрий Андреевич Бацуев

а потом увлёкся и, раздвинув губки её «розочки», углубился пальцем во внутреннюю нежность, чуть придавливая заветный бугорок, который влажнел и слегка набухал. Это возбудило Лину. Игорь, целуя её лицо и губы, ещё сильнее воспламенял её. Она начала интенсивно содрогаться, тяжело дышать, постанывать, и вошла в экстаз…

Потом они нашли укромное местечко внутри пустующего в тот день торгового лотка. Лина села на лавочку, Игорь встал рядом, резким движением молнии она освободила из брючного плена его «шалуна», и тот оказался у неё во рту. Игорь, пригнувшись, поцеловал Лину сверху в макушку, и, прижав её голову к себе плотнее, стал делать ритмичные телодвижения, возбуждаясь сильнее и сильнее, пока не исторгся из него «нектар».

Но самые лучшие для них праздники наступили, когда сын Лины уехал отдыхать на море, и они, наконец-то, смогли остаться одни и располагаться дома на тахте «голенькими».

Игорь, хотя и легко возбуждался, но был уже импотентом. Пенис его хорошо надувался, увеличивался, но в нём не хватало крепости напряжения — «столбняка». И поэтому его натиск не имел надлежащего успеха, он прогибался перед самым входом в сладостное место, и Игорь уже подумывал, как сделать каркас-протез, чтобы в нужный момент его «мерзавец» находился в «напряжении». Но Лина неожиданно как-то приспособилась «поддерживать» его пальцем в заданном направлении, и тогда случался высший восторг, с придыханиями и стонами, которые вылетали из груди возбуждённого самца. Естественно, Лине тоже хотелось, чтобы головка «живого гриба» находилась в её «розовой розочке». Приятно ей было даже тогда, когда они просто отдыхали друг на друге, а тот находился внутри неё и между ними…

— Слушай, девочка моя, — сказал ликующий Игорь, — я заметил, что твои груди увеличиваются. Раньше возбуждались только сосочки, а теперь мои руки ощущают возросшую упругость.

— Не выдумывай, — ответила Лина, смеясь,

— Точно тебе говорю, и я даже знаю, отчего это происходит.

— Ну, и от чего?

— А оттого, что моя амброзия, которую мы называем «нектаром», попадает внутрь тебя.

— Как это?

— Да хоть как, хоть через уста, хоть через «нижние врата».

— Выдумываешь?

— Не выдумываю, а знаю. Вернее, предполагаю.

— Поясни.

— Я, например, знаю, — продолжил Игорь, — что когда у женщин появляются в грудях какие-то отдельные уплотнения, врачи им советуют чаще заниматься сексом, чтобы мужские гормоны поступали в организм. Это я случайно услышал.

— А я причём?

— Притом, что в тебя тоже поступает приток моих гормонов. Не важно, каким путём. Я же чувствую, как наполняются животворной силой твои груди. Веришь, или не веришь, но это так. Так что, солнышко моё, люби меня, и радуйся этому вместе со мной.

Телефонный разговор

…— О тебе только и думаю с утра до ночи: «Игорёшечка, — шепчу, — позвони, позвони… а лучше приди сам, скучаю по тебе, родной, люблю… и жду», Свернулась бы около тебя, как кошка, и лежала бы, прижавшись к тебе. А как охота мне лежать на тебе голенькой?!

— Линочка, хочу тебя, — тотчас откликнулся Игорь.

— И я хочу. Соскучилась по тебе, родной мой, и по твоему пенису, моему маленькому дружку, ласкала бы тебя и его бесконечно.

— Тогда, солнышко моё, не будем мучить друг друга. Наша экзальтированная страсть дошла до того, что мы можем сближаться на расстоянии. Попробуем это сделать по телефону.

— Как это?

— В каком ты сейчас положении? Ты лежишь на тахте?

— Да, да, я в постели, и как всегда, одна в комнате.

— Я тоже на кровати, и, к счастью, совершенно один. Слушай теперь внимательно. Нежно раздвинь свою «розочку» и медленно вводи средний пальчик, поглаживая входное местечко, пока не выступит влага. Нащупай холмик и слегка массажируй, он начнёт вытягиваться, наполняться и увеличиваться. Поводи из стороны в сторону. Чувствуешь? Родная моя, я говорю тебе, а сам загораюсь. Вижу тебя, ощущаю и люблю, сладкая моя. Как ты? Почувствавала?

— Да начинает влиять. Я слышу твоё дыхание. Ты что уже завёлся?

— А ты?

— Мне тоже становится хорошо.

— Ну, давай вместе. Я уже воспалился. Меня потрясывает, начинается дрожь. Давай быстрей, милая моя. Я уже не могу, я на грани. Как ты?

— Я? У меня трусики повлажнели. Мне хорошо, родной мой.

— А я не могу уже. Из меня выходит вулкан. Струя извергается, эякуляция, понимаешь?

— Не понимаю, а чувствую.

— Всё, всё. Дыхание замирает, сердце выскакивает из груди! О-ох, не могу… родная моя, сладкая, любимая, нежная, пылкая, о-ох!..

А чуть позже Игорь спрашивает; — Ты-то как?

— Ну, было приятно. Повлажнело всё. Получила удовольствие, но не так, как ты там. Вот если бы это ты мне делал, будучи рядом, я бы, наверное, подпрыгивала лёжа.

— Надо же, как мы чувствуем друг друга. Скоро, наверно, телепатически будем кончать. Говорят, Гоголь возбуждался мысленно до палюции.

— Откуда ты знаешь?

— Сам не знаю, где-то слышал. Но оставим Гоголя. Только мы с тобой, родная, сейчас и всегда, хоть вместе, хоть на расстоянии. Но с тобой.

— Игорёчек мой, фантазёрчик нежный, я лежу и представляю тебя рядом с твоим грибочком внутри меня. Хочу целовать его, маленького моего дружка, притомился, небось, после извержения.

Из записей Игоря Юльевича

«Ты дала мне возможность ощутить до конца, ощутить полностью всю тебя реально, осязать в любви твоё тело, восхищаться им и проявить своё очарование совершенством женщины, уникальностью её внешних форм и внутренней силы. Безотказность твоя обогатила меня чрезмерно.

Я не выхватываю плотоядным взглядом из толпы юного поколения молодых красоток, что, может быть, в определённый момент и присуще борзеющим старичкам. Напротив, мне нужна чуть перезревшая осенняя ягода, она мягче, значительно слаще той, которая переполнена соками роста, норовящими брызнуть в пространство так, что порой сама срывается с ветки на землю, и растворяется там, так и не постигнув прелести своего назначения.

Мне нужна ты, моя ягодка Лина, только ты. Мне нравятся твои ножки выше колен, они нежны и слегка рыхловаты. Я могу их не только касаться, но и осязать, гладить, похлопывать и вбирать в ладонь. Я поглаживаю их, тянусь губами, целую, и прижимаюсь щеками к бёдрам, обнимая обе ноги сразу. «Мальчик ты мой, необыкновенный, любимый и родной, да кто бы меня ещё так ласкал и называл самыми чудесными словами?» — говоришь ты.

… Лина страстная женщина, и когда я ей делаю «ручной» эротический массаж, она воспламеняется так, что я, боясь переусердствовать, слежу за её сердцем и редко довожу её до настоящего экстаза. Она тоже себя сознательно затормаживает. «Ох, как хорошо, тебе бы так, милый, наверно, не надо больше, боюсь, что сердце не выдержит, но как хорошо!»,