Power and Progress - Daron Acemoglu;Simon Johnson;

статусу и подражание успешным людям имеет четкую эволюционную логику, поскольку именно эти люди, скорее всего, процветали благодаря правильному выбору. Но загвоздка также очевидна. Наша тенденция уделять больше внимания тем, кто имеет высокий статус и престиж, порождает мощную обратную связь: те, кто имеет другие источники социальной власти, будут иметь высокий статус, и мы будем больше прислушиваться к ним, наделяя их большей силой убеждения.

Другими словами, мы настолько хорошие имитаторы, что нам трудно не усвоить информацию, заложенную в идеях и видениях, с которыми мы сталкиваемся и которые часто предлагаются влиятельными лицами, определяющими повестку дня. Эксперименты также подтверждают этот вывод, показывая, что даже когда люди видят нерелевантную информацию, которая помечена как недостоверная, им трудно удержаться от того, чтобы не принять ее всерьез. Именно это исследователи обнаружили в эксперименте с коробкой-головоломкой: когда детям сказали, что открывать верхний замок не нужно, они все равно продолжали имитировать свое поведение. Аналогичное явление было обнаружено и в социальных сетях в отношении новостей, содержащих дезинформацию. Многие участники не могли отбросить дезинформацию, даже если она была явно помечена как недостоверная, и на их восприятие все равно влияло то, что они видели.

Именно этот инстинкт эксплуатирует установление повестки дня: если вы можете устанавливать повестку дня, вы должны быть достойны статуса, и к вам будут прислушиваться.

 

Повестка дня банкиров

В преддверии глобального финансового кризиса 2007-2008 годов руководители крупных мировых банков обладали огромным влиянием на формирование повестки дня. В американской культуре, придающей большое значение материальному богатству, их считали очень успешными. По мере того как в отрасли росли риски и нормы прибыли, финансовые руководители становились все богаче, что еще больше повышало их престиж.

Когда дела шли плохо, эти же фирмы несли такие большие убытки, что им грозило банкротство. Именно тогда была разыграна карта "слишком большой, чтобы обанкротиться". Политики, которые ранее были убеждены, что крупные и высоко закредитованные компании - это прекрасно в финансовой сфере, теперь были убеждены, что если позволить этим гигантским компаниям потерпеть крах, это приведет к еще большей экономической катастрофе.

Когда журналист спросил его, почему он грабит банки, Вилли Саттон, печально известный преступник эпохи Великой депрессии, по слухам, ответил: "Там, где деньги". В наше время финансовые титаны старательно наращивают силу убеждения, потому что именно там сейчас деньги.

Во время экономического кризиса 2007-2008 годов руководители крупных банков воспринимались как люди, обладающие значительным опытом, поскольку они контролировали важный сектор экономики, а СМИ и политики превозносили их как высокоталантливых людей, получающих богатое вознаграждение за свои специальные знания. Этот статус и последующая сила убеждения означали, что чуть более десятка банкиров стали теми, кто определял выбор, стоящий перед экономикой США: либо выручить акционеров, кредиторов и всех руководителей банков на выгодных условиях, либо позволить этим фирмам потерпеть крах и привести к экономическому краху.

Такая постановка вопроса не учитывала реалистичные варианты, такие как сохранение банков в качестве юридических лиц, оказывающих финансовую поддержку, но в то же время не позволяющих акционерам и руководителям получать прибыль. Такая трактовка также исключала возможность увольнения или судебного преследования банкиров, которые нарушили закон - например, обманывая клиентов и способствуя финансовому краху в первую очередь. При этом игнорировались очевидные политические меры, которые могли бы оказать большую помощь владельцам жилья, оказавшимся в бедственном положении - потому что преобладающим мнением было то, что их банкротство не вызовет общесистемных рисков, а для банков будет плохо, если заемщики смогут сократить свои ипотечные платежи!

Он даже оставил возможность временного удержания щедрых бонусов трейдеров и руководителей тех самых учреждений, которые спровоцировали кризис и получили государственную помощь. Осенью 2008 года страховая компания AIG была спасена благодаря государственной поддержке в размере 182 миллиардов долларов, однако ей было разрешено выплатить почти полмиллиарда долларов в виде бонусов, в том числе людям, которые развалили компанию. В разгар самой глубокой рецессии с 1930-х годов девять финансовых фирм, которые были одними из крупнейших получателей денег на спасение, выплатили пяти тысячам сотрудников бонусы в размере более 1 миллиона долларов на человека - якобы потому, что это было необходимо для удержания "талантов".

Более широкая социальная сеть Уолл-стрит помогала в формировании повестки дня, поскольку она охватывала многих других людей, имевших право голоса в отношении того, что должно быть на повестке дня. Вращающаяся дверь между финансовым сектором и чиновниками тоже сыграла свою роль. Когда ваши друзья и бывшие коллеги просят вас смотреть на мир определенным образом, вы обращаете внимание.

Конечно, формирование повестки дня взаимосвязано с идеями. Если у вас есть убедительная идея, вы с большей вероятностью сможете определить повестку дня, и чем больше вы преуспели в определении повестки дня, тем более правдоподобной и мощной становится ваша идея. Риторика "большие финансы - это хорошо" стала неотразимой, потому что банкиры и те, кто с ними соглашался, пришли к тому, чтобы сформулировать историю, задать вопросы и интерпретировать доказательства.

 

Идеи и интересы

Махинации Уолл-стрит в преддверии и во время финансового кризиса 2007-2008 годов могут создать впечатление, что власть, определяющая повестку дня, имеет значение, поскольку она позволяет группе или отдельным лицам защищать свои интересы. Идеи, конечно, имеют свойство поддерживать экономические или политические интересы влиятельных людей, которые их пропагандируют. Но влияние формирования повестки дня выходит далеко за рамки эгоистических интересов. На самом деле, если вы скажете другим следовать тому, что откровенно хорошо для вас, они не согласятся, расценив это как грубую попытку получить то, что вы хотите. Чтобы идея была успешной, необходимо сформулировать более широкую точку зрения, которая выходит за рамки ваших интересов или, по крайней мере, кажется таковой.

Есть еще одна причина, по которой сильные идеи часто не являются откровенно эгоистичными. Вы будете гораздо лучшим защитником идеи, если вы страстно верите в нее, и это становится более вероятным, если вы можете убедить себя, что это не просто эгоистичная уловка, а во имя прогресса. Поэтому для успеха этой концепции было гораздо важнее, чтобы бюрократы, политики и журналисты, имеющие гораздо меньше прямых материальных интересов, стали убежденными сторонниками риторики "большие финансы - это хорошо".

Однако эта динамика также подразумевает, что идеи могут расходиться с интересами. Как только у вас появляется набор идей, в которые вы верите, эти концепции определяют то, как вы смотрите на факты и взвешиваете различные компромиссы. Таким образом, вы начнете руководствоваться идеями даже независимо от ваших интересов. Точка зрения, которой вы страстно придерживаетесь, может стать более доминирующей, даже заразительной.

Не экономические интересы Лессепса заставляли его настаивать