Медленная смерть - Стюарт Хоум

— Нет, это правда! — возразил Джонни. — Доктор из Голландии по имени Барт Хьюз проводил исследования на эту тему Я лучше схожу куплю апельсинового сока, пока кислота не начала действовать!

Ходжес бросился по голой лестнице и через минуту уже оказался на улице. Он нашёл ближайший продуктовый магазин, где купил пакет сока и коробку сахара кубиками. Движение замедлилось, словно Джонни стал частью восьмимиллиметрового фильма, проигрываемого на неправильной скорости. Когда он вышел на улицу, он бросил пару кубиков сахара в рот и уселся напротив зеркального окна. Через минуту ему стало лучше.

— Извините, — спросила у Джонни тёлка в кожаной куртке. — Не подскажете, как пройти на Гудж-Стрит?

— Ах-ха, — прокудахтал бутбой. — Поверни налево у конца вселенной и топай прямо до утра.

— Очень смешно.

Голос накатывал на Ходжеса огромными волнами. Скинхед решил, что лучше уйти с улицы, и, пробродив, по ощущениям, несколько часов, вновь оказался дома у Атимы. Шиазан была обнажена, она сидела, привалившись спиной к стене. Бывшая активистка держала в руке одноразовую бритву.

— Ты побрила письку! — объявил Джонни.

— Подумала, надо чем-нибудь заняться, пока жду тебя, — голос Атимы капал, как мёд, в горло бутбоя. — Это символично, теперь, когда я вышла из партии, я хочу нового рождения!

— Я тебе говорил, что я девственник? — Ходжес осознал, что они общаются телепатически, потому что его ощущения говорили, что губы не двигаются.

— Не верю я тебе! — прощебетала Шиазан.

— Это правда! — запротестовал скинхед. — Я тебя никогда не имел, точно?

— Похоже, ты прав, — уступила Атима.

Джонни стоял на корточках, его язык ползал по бритой письке Шиазан. Он чувствовал вкус мыла и крови. Ходжес закрыл глаза. А когда открыл, его голова погрузилась внутрь её пизды. Он лизал розовые складки плоти и через некоторое время отрубился. Чуть позже осознал себя лижущим клитор Атимы.

— Ты порезалась, — заметил бутбой, хотя не знал наверняка, что эти слова значат.

— He-а, ни разу, — голос Шиазан доносился из страшного далека. — У меня месячные.

Какого чёрта, скинхед осознал, что кровь питательна, так что совершенно неважно, почему она на него течёт. Джонни просто хотел продолжать лизать, потому что стоны Атимы говорили ему: она на полпути к раю. Бутбой хотел отправить девушку спиралью сквозь неизведанную бесконечность дальнего космоса. Запах рок-музыки доносился из-под пола, и там был бам-бам-бам подгорелого тоста из соседней квартиры. Ходжес подумал, что раздутый клитор Шиазан сейчас взорвётся у него во рту. Он работал двумя пальцами в дырке девушки, и она трепетала в экстазе.

Хуй Джонни представлял собой двенадцать футов чистого мужества. Скользил, словно по собственной воле, в четырёх измерениях времени и пространства. Каким-то образом любовный мускул оказался во рту Атимы, и там его лизали, щекотали и заглатывали целиком. Бутбой скрежетал непристойности, когда любовный сок вскипал в его паху. Шиазан продолжала обрабатывать орган, когда жидкая генетика выплеснулась из него в глубину её горла. Когда Ходжес отрубался на полу, он видел, как крысы снуют в подвале в четырёх-пяти сотнях футов под ним.

«Эстетика и Сопротивление» наслаждались пребыванием в Библиотеке Галереи Тейт. Неоизм оказался вдохновляющей темой, и будущие арт-звёзды надеялись раскрыть его секрет. Дональд Пембертон считал необходимым установить точную дату организации движения. Отследить смерть Неоизма 7 декабря 1986 года они сумели — но рождение его было покрыто тайной. Само слово в его современном смысле впервые было использовано летом 1979 года группой из Монреаля, Канада. В список ответственных за это нововведение входят Кики Бонбон, Леон Лазер, Наполеон Моффатт и Брат Нео. Однако, ключевые концепции, использованные франко-канадцами, были созданы в середине семидесятых почтовыми художниками[32]Дэвидом Заком, Элом Акерманом и Марисом Кундзиньшем. Однако, к 1978 году, клика мейл-арта обозначала свою деятельность термином ИЗМ. Есть мнение, что имя, принятое движением во взрослой фазе, придумал Брат Нео, совместивший собственную кличку с описательным названием, выбранным Заком со товарищи на год ранее. Такое положение дел значит, что за дату рождения Неоизма можно принять фактически любой день между мартом 1976 и маем 1979.

— Вам пора собираться, мы закрываемся, — объявила библиотекарша шести личностям, которым было даровано разрешение поработать в Тейт в этот день.

— Чёрт, — ругнулся Пембертон, захлопывая книгу, — такая классная тема, я мог бы всю ночь читать.

— Боюсь, — сказала с улыбкой женщина, — вам придётся подождать до завтра.

— О, конечно, — чирикнула Пенни Эпплгейт. — Похоже, у меня появился шанс немного поспать.

— Как восхитительно, что наша коллекция материалов Неоистов подогревает воображение аспирантов и арт-историков, — провозгласила библиотекарша. — Неоизм сейчас самый популярный предмет среди учеников, которые используют наше собрание. До недавнего времени чаще всего приходили изучать коллекцию писем Марка Ротко — но теперь всё изменилось!

— Как получилось, что вы обладаете столь замечательной коллекцией публикаций Неоистов? — спросила Эпплгейт.

— Разные члены движения приносили материалы, — объяснила библиотекарша, — и наш закупщик сразу же распознал их важность. Когда Пит Хоробин в 1984 году жил в Лондоне, он продал нам громадное количество замечательных вещей.

— А вам довелось с ним встречаться? — с завистью воскликнула Пенни. Она знала, что Хоробин уже долгие годы живёт затворником, и весьма вероятно ей никогда не представится возможность пообщаться с этим титаном духа.

— Конечно же, нет, — проворчала библиотекарша. — Я по возрасту не могла работать здесь в 1984! Ладно, идите уже, рабочий день закончился!

Пембертон и Эпплгейт сделали, как было сказано. Даже если бы библиотека работала круглосуточно, для них не было бы никакой разницы, потому что в семь часов настала пора встретиться с остальными членами Фронта Семиотического Освобождения у входа на станцию «Майл-Энд». Оттуда толпа должна была пойти на Гроув-Роуд, в «Боу Студиоз», где выставлялось большое собрание современной скульптуры. ФСО тщательно проговорил план нападения предыдущим вечером, так что больше обсуждать было нечего. Спартак убедился, что каждый Кандидат в Орден точно знает, чего от него ждут. Потом они будут сравнивать записи своих исследований Неоизма.

Самсон тусовался дома у Джонни Махача и слушал альбом Руфуса Томаса «Do the Funky Chicken» — старая стекс-классика, давно ставшая любимой в фирме «Рейдеров». Скинхед тащился от «Turn Your Damper Down» и смутно беспокоился, что случилось с остальной бригадой, когда кто-то начал колотить в дверь. Бутбой искренне возжелал, чтобы это оказались соседи Джонни, пришедшие жаловаться на шум, это был бы идеальный предлог отметелить их — но за дверью обнаружилась штучка Ходжеса.