Графиня фон Мален - Борис Вячеславович Конофальский

– Как же не слыхать, слыхал, слыхал, – сказал кучер. – Только уж пропустите нас, господа, госпоже надобно на север.

– Госпоже? – не унимаются люди. – Чего это твоя госпожа по ночам ездит?

– Так ты сам у нее спроси, – отвечал кучер ехидно.

– И спрошу, – сказал тот, что с фонарем. – А ну-ка, Петер, пошли поглядим, что там у него за госпожа.

– Да, надо взглянуть, – согласился Петер, – Может, придется до утра и задержать такую госпожу.

В голосе их послышались сальные нотки, людишки эти опасны, не зря их отребьем называют. Один из них остановился рядом с кучером, в руках копье, стоит, недвусмысленно копьишком поигрывает, а Петер и тот, что с фонарем, направились к карете. Мужик с фонарем мордой прямо в окно полез и светить внутрь пытается. Но разглядеть ничего не успел, а услышал лишь негромкое, голосом девичьим сказанное:

– Вон пшел. Или сердце твое сожру.

Мужик отшатнулся, едва фонарь не выронил, его словно арапником по лицу ожгло, а затем ледяным ветром отшатнуло. Он постоял, дух переводя, поглядел на Петера глазами, полными ужаса, и сказал:

– Пусть едут. – И тут же заорал первому, тому, что кучера сторожил: – Отпускай их, пусть едут.

Игнатий лишь усмехнулся, щелкнул хлыстом, залихватски и страшно свистнул, и карета покатилась дальше в ночь.

– Ну, – спросил Петер того, у которого был фонарь, – и кто там был?

– Кажись, демон, – отвечал его товарищ.

Петеру и самому так казалось, хоть в карету и не заглядывал, он поежился, как от холода, и ничего больше спрашивать не стал.

Карета подъехала к городу Ламбергу, когда уже начало светать. Городишко оказался мал, но не беден, стен у него еще не было, но красивую ратушу он уже имел. На улицах было еще немного народа, Агнес теперь выглядывала в окно, пытаясь угадать, где находится нужный ей дом. Учитывая, что спрашивать она не хотела, найти увиденный в шаре красивый дом было нелегко, но она точно знала, что его отыщет.

– Направо сейчас сверни и езжай до конца проулка, а там… – Она подумала, глядя перед собой. – А там еще раз направо.

Девушка даже сама не понимала, то ли ее удивительная память, то ли женское чутье помогло, но солнце еще не встало, как она уже нашла нужный дом.

Карета остановилась там, где велела Агнес. Усталые лошади помахивали хвостами, измученный дорогой кучер слез с козел, стал поправлять упряжь, а девушка все сидела внутри, почти не шевелясь. Люди городские, что уже покинули свои дома, с интересом посматривали на нездешнюю карету. Ута, видя странное поведение госпожи, тоже замерла, едва дышала, понимая, что сейчас лучше ничем хозяйку не беспокоить. Агнес смотрела прямо перед собой и на первый взгляд была абсолютно спокойна, только костяшки пальцев на кулачке, который сжимал рукоять кинжала, висевшего у нее на поясе, побелели. Так продолжалось некоторое время, девушка просто не могла решиться, уж больно серьезное и опасное дело ей предстояло. Но Агнес была очень умной девицей, она понимала, что высиживать неизвестно что резону нет, от этого только хуже стать может. Нужно было начинать.

Она, не произнеся ни слова, сама открыла дверь кареты, не откидывая ступенек, выпрыгнула наружу и быстро пошла к тому самому дому, который искала. Подошла к красивой и большой двери и сразу стала дергать за веревку колокольчика.

– Ну чего… Чего трезвонишь? – донесся из-за двери низкий мужской голос. – Молочник, ты, что ли?

– Я, – спокойно отвечала девушка своим голосом. – Открывай.

– Чего ты в рань-то такую… – За дверью загремели засовы и крюки.

Дверь приоткрылась… И тут же, как только образовалась щель, через которую стало видно гостью, дверь попытались захлопнуть. Агнес едва успела поставить башмачок в проем, не давая створкам сомкнуться, а на дверь навалились так, что ногу обожгло болью, и девушка прошипела в ярости:

– А ну, пес, брось… Брось, говорю, отойди. Не смей мне противиться. Отпусти дверь, иначе глаза тебе вырежу. Ну!

Говорила она это зло и особым голосом, что шел из глубин ее груди, от самого сердца. Тем голосом, заслышав который, Ута деревенела. Тем голосом, которым мало кто мог пренебрегать.

И почти сразу на дверь давить перестали, Агнес толкнула ее и вошла в красивую переднюю комнату, а там стоял здоровенный мужик. Босой, в портках и простой грязной рубахе, он смотрел на нее, как на чудо, так что аж глаза вылезли. А ноге еще было больно, и Агнес от злости едва не полоснула мужика по брюху, едва сдержалась, а лишь двумя пальцами как будто клюнула его промеж бровей, произнеся тихо:

– Спи, холоп!

И мужик, как куль, повалился на пол. Девушка подошла к двери, выглянула на улицу на всякий случай, не смотрел ли кто, и закрыла засов. Посмотрела на валяющегося на полу мужика.

Первый шаг оказался пройден. Но это был самый легкий шаг. Девушка из передней вышла в коридор. Осмотрелась, разобралась: справа кухня большая, чад, вонь, шум – там бабы копошатся. Напротив двери на замках – кладовые. Дальше людская, видно, в доме немало слуг. И тут же из одной двери вышла баба с корзиной под мышкой. Она шла прямо на Агнес, та прижалась к стене, и баба едва не задела ее корзиной с бельем. А в конце коридора лестница наверх шла. Значит, нужно туда, там господские комнаты. Девушка тенью скользнула по коридору до самой лестницы. Вот и ступеньки. Она поставила ногу на первую. Ах, как ей оказалось непросто. Волнение такое, что на груди в платье места мало осталось. Едва Агнес дышать может. Нет, ей не страшно, она даже жаждет увидеть невероятно сильную сестру, хоть парой слов с ней перекинуться, ведь что ни говори, всякому умелому человеку хочется признания от таких же умелых людей, как и он сам, а баба, что мешала ей в стекло глядеть, была очень сильна. Может, даже сильнее, чем она сама? Нет, нет, нет, о таком девушка не думала, была в себе уверена, но волнение ее охватило такое, что она сердце свое слышала.

Ступенька за ступенькой, ступенька за ступенькой, и вот Агнес уже наверху. Все, прочь волнения, прочь дрожь в руках. Перед нею несколько дверей, но ей и гадать не нужно, она знает, за какой ее сестра-недруг. Агнес, чтобы больше не терпеть волнения, немедля толкнула дверь и вошла.

Комната оказалась хороша: комоды из полированного дерева, большие окна дают много света, длинный стол под красивой скатертью, за которым без труда усядется дюжина людей, камин, по бокам от него большие