«Искусство и сама жизнь»: Избранные письма - Винсент Ван Гог

вечер шел сильный дождь, и у меня случился долгий разговор с ним и тетей, потому что за пару дней до этого их навестил Мендес (не стоит часто бросаться словом «гений», даже если веришь, что на свете их больше, чем многие предполагают, но Мендес действительно совершенно замечательный человек, и я рад и благодарен, что мне довелось с ним соприкоснуться) и, к счастью, не отозвался плохо [обо мне], однако дядя принялся меня расспрашивать, не сложно ли мне, и я признался, что очень сложно и что я делаю все возможное, чтобы быть стойким и готовым ко всему. Тем не менее он воодушевил меня. Но остаются эти ужасные алгебра с геометрией; ладно, посмотрим, после Рождества я буду брать уроки по этому предмету – иначе никак.

Я держусь за церковь и книжные магазины; если у меня получается придумать себе там дело, то я этим пользуюсь, так, например, вчера я побывал в лавках у Схалекампа и у К. Л. Бринкмана на улице Хартестраат (магазин Схалекампа действительно интересен) и купил там пару карт Преподавательского общества, которых существует всего около ста, по стюйверу[50] штука, в том числе карту Нидерландов во всех возможных исторических эпохах. (В прошлом визиты в книжный магазин очень часто поднимали мне настроение и напоминали, что в мире есть приятные вещи.)

В воскресенье я был на утренней службе и после этого – во Французской церкви, где я прослушал великолепную проповедь преподобного Гагнебина «Дом в Вифании». «Une seule chose est nécessaire & Marie a choisi la bonne part»[51]. У этого преподобного Гагнебина приятная внешность и достойная голова, и в его лице есть что-то от мира Божьего, который превыше всякого ума. Мне думается, в нем есть что-то от священника с картины «Последние жертвы террора» или от скромного и верного слуги с гравюры «Подруги в пансионе».

Та картина Израэльса, которую ты описываешь, должно быть, великолепна, я вполне могу представить ее себе по твоему ясному рассказу. Видел маленькую картину его кисти у К. М., а также картину Мауве, красивую: «Пастух с отарой овец в дюнах».

Кроме того – хорошее, жизнерадостное письмо из дому: похоже, что дела в Принсенхаге, к счастью, идут на поправку. Я очень жду Рождества, привези с собой всякой всячины как можно больше, это будет полезно нам всем. Не торопись с отправкой табака, у меня еще есть запас, это хорошее и необходимое подспорье в учебе.

Написал длинное письмо Гарри Гледуэлу, которое ушло сегодня, кланялся ему от тебя. Если у тебя будет возможность, подумай о Мишле, ты в курсе, о чем я, и о Ж. Бретоне, но ты знаешь, для чего это и что это не к спеху, и в крайнем случае это может подождать до Рождества. Теперь мне нужно приступать к работе, и к тому же на бумаге почти не осталось места. Будь здоров, напиши, если будет возможность; приложенную к твоему письму расписку я передал дяде. Он, дядя и тетя Стрикеры кланяются тебе. Поприветствуй от меня тех, с кем ты делишь крышу над головой, и, если представится возможность, Мауве и его жену, Терстехов, ван Стокумов (как у нее дела?), Хаанебеков и Борхерса, если встретишь. Да будут благословенны все дела твои, сил и бодрости в эти осенние дни, и пусть поскорее наступит Рождество и придет час, когда мы вновь будем вместе, прощай, мысленно жму руку, и верь мне, остаюсь навсегда

твой крепко любящий брат Винсент

Видел две репродукции [картин] Габриэля Макса: «Воскрешение дочери Иаира» и «Монашку в монастырском саду», мне очень понравилось, особенно первая.

Ты знаешь гравюру по картине Ландсира, – по-моему, она называется «Горец»? На вершине горы, во время метели – шотландский горец с орлом в руке, которого он недавно подстрелил.

137 (116). Тео Ван Гогу. Амстердам, воскресенье, 9 декабря 1877

Амстердам, 9 декабря 1877

Дорогой Тео,

мне не хотелось долго ждать, чтобы написать тебе, в первую очередь потому, что я должен поблагодарить тебя за три вещи. Во-первых, за твое прекрасное письмо на четырех страницах: этим ты доставил мне наивысшее удовольствие, потому что приятно чувствовать, что где-то живет и ходит по миру твой брат; когда думаешь о многом и многое предстоит осуществить, иногда испытываешь такое чувство: где я, что я делаю, куда я направляюсь? Начинает кружиться голова, и тогда так хорошо знакомый голос или, вернее, почерк делает так, что ты вновь чувствуешь твердую почву под ногами.

Далее я должен поблагодарить тебя за издание «Galerie Contemporaine», посвященное Эд. Фреру. Это очень интересно, и я доволен, что оно теперь у меня есть. А также благодарю тебя за 10 почтовых марок, это поистине слишком много – не стоило так много присылать. От всего сердца жму тебе руку за все.

Теперь хочу рассказать кое-что о празднике св. Николая: я получил славное письмо из Эттена, и с ним пришел банковский чек на покупку пары перчаток. Однако они у меня уже имелись, поэтому на эти деньги я купил себе нечто иное: карту Стилера, а именно отдельную карту Шотландии. Сейчас я могу купить их по отдельности у Сейффардта, но такая возможность, пожалуй, будет не всегда. Ту карту я перерисовал, так что она у меня теперь в двойном экземпляре. И так как я хотел сделать подарок на Рождество Гарри Гледуэлу, то я надеюсь послать ему ее через тебя и что ее добавят в ящик, если таковой будет отправлен в Париж. Дом следует строить на камне: Шотландия, Нормандия и Бретань довольно скалисты, посмотри еще раз большую карту Шотландии, когда ее получишь. Если сравнить труд учебы с постройкой дома, а эти месяцы – с фундаментом, то в его основании заложены камни.

Но это все к слову, а теперь вернемся к упомянутому вечеру. От дяди Кора я получил «Надгробные речи» Боссюэ в очень хорошем и довольно удобном издании, очень полном, оно также включает прекрасную проповедь о Павле на тему «Когда я немощен, тогда силен». Это превосходная книга, на Рождество ты ее увидишь, до сегодняшнего дня я с большим удовольствием носил ее с собой в кармане, но пришло время это прекратить, чтобы с ней ничего не случилось. От Мендеса я получил произведения Клаудиуса – тоже хорошая и дельная книга, – послал ему «О подражании Христу» Фомы Кемпийского, надписав книгу в начале: «В Нем нет Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского, но Христос есть все и во всех». От дяди Стрикера – коробку сигар. Знаешь, что я с ними сделал? Роосы всегда так добры ко мне, и я как раз думал, нет ли у меня чего-нибудь, что я мог бы им послать, и тогда эта коробочка сигар меня выручила. А вечером я нашел на своем столе письмо от дяди Яна. Побывал у Фоса и Кее, где опять встретил дядю и тетю Стрикер, однако я не мог там задержаться, потому что с 8:10 у меня были занятия с Тейшейрой[52]. Дядя Ян был в тот вечер у дяди Кора.

Этим утром побывал на службе у дяди Стрикера, а именно в церкви Эйландскерк, дядя Кор там тоже присутствовал. Проповедь была на тему «Во свете Твоем мы видим свет».

Всегда приятно пройтись в сторону этой Эйландскерк. Сегодня днем я еще раз прогулялся вокруг Английской церкви, у меня при себе были упомянутые карты тех скалистых стран, потому что мне показалось, что между ними и церквушкой есть определенная связь.

«Господня церковь на скале»: это строчка из псалма, который пели сегодня утром, этот сюжет встречается и у Рёйсдаля, а Милле изобразил его на картине, которая находится в Люксембургском дворце.

Это ты хорошо придумал: нанести на карту Бретани названия и т. п. Тебе известно, что я тоже так сделал с той картой, которую зарисовал. Привези ее с собой на Рождество, тогда мы сможем сравнить результаты. Просто сделай это, потому что так будет правильно.

Ты говоришь, чтобы я заехал в Гаагу по пути в Эттен, мне бы этого хотелось. Будет ли возможность остановиться на одну ночь у Рооса? Если да, можешь мне об этом не сообщать, я буду рассчитывать на то,