И залпы башенных орудий... - Валерий Большаков

— Всё, — устало проронил Середа. Он усмехнулся и оглядел рубку. — Поздравляю, друзья, с первой победой…

— Спасибо! — вразнобой ответили новобранцы.

— Спасибо скажете теше, — ухмыльнулся Копаныгин, — когда она угостит вас блинами. В Космофлоте положено отвечать: «Служим Земле!» Ну-ка!

— Служим Земле! — рявкнули хомо, кхацкхи и один семигуманоид.

— То-то! — довольно улыбнулся капитан.

Почти пятьсот человек «прописались» на крейсере, из них в экипаж попало чуть больше половины. А требовалось тысяч шесть — пилотов, канониров, инженеров, операторов. Не хватало ни рук, ни голов.

Виктор не спал уже четвертые сутки, держался на одном спорамине, а что было делать? По бортовому времени в сутках двадцать четыре часа, ему же не хватило бы и тридцати. Работали все, путая день с ночью, но флагману приходилось тяжелее прочих. Таков был его пост. Его долг. Да и нужда была.

На ходу проглотив бутерброд, Середа запил его компотом. Он стоял у панорамника в ходовой рубке и любовался звездами, погруженными в глубочайшую пучину темноты. Такого неба из Солнечной системы не увидишь, мешают темные завесы холодной материи — если бы их можно было раздвинуть, то земные ночи казались бы не черными, а пепельными.

Слева, похожая на клуб светящегося дыма, испещренная черными провалами, висела туманность — словно облако разметало по мраку. Сверху от нее уходили тусклые серые клочья, постепенно растворявшиеся в бездонных межзвездных пропастях.

А справа, выглядывая над облаком темной пыли, сияла плотная светящаяся масса из неисчислимых роев звезд — ядро Галактики…

— Флагман! — послышался голос Таппи.

Середа вздохнул и сказал:

— Слушаю.

— Себум исчез! — растерянно доложил Нупуру.

— Что-о?! Как это — исчез?

Таппи развел руками.

— Да так вот! Мне надо было к нему в камеру зайти, датчик поменять. Открываю дверь, а там пусто!

Середа стремительно покинул рубку. Камера-хранилище, куда поместили бывшего капитана крейсера, находилась рядом, на той стороне коридора. Виктор откатил дверь и вошел внутрь. В камере никого не было. На полу валялся поднос с остатками рыбных палочек и емкость с водой, в воздухе витал неприятный едкий запах.

Середа выцепил плашку коммуникатора и рявкнул:

— Гумм-на-Взат! Срочно в ходовую рубку!

— Есть! — откликнулся семигуманоид.

Правильно понимая сущность слова «срочно», Гумм-на-Взат прибыл через две минуты.

— Я здесь, мой Викк! — доложил он, застывая в позе почтения.

— Ты когда в последний раз кормил себуму? — спросил Середа.

Гумм замешкался, соображая, и ответил:

— Три дня назад.

— А после?

— А пос-сле себумой занимался Никк… как это… Ник-китос.

— Никита? — переспросил Середа, припоминая юношу, интересовавшегося его боевыми подвигами. — А почему он?

— Никк просил меня показать ему с-себуму, и я тогда сказал: хочешь смотреть на врага? Тогда корми его вместо меня, я з-занят, а ты нет. И Никк взял на с-себя кормежку себумы… Я не понял, мой Викк, а почему ты спрашиваешь об этом?

— Потому, мой Гумм, что себум исчез!

Бледные щеки семигуманоида заголубели.

— Виноват… — проговорил он, хлопая круглыми глазами.

— Брось! — отмахнулся Середа. — Где Никита? Веди к нему!

Гумм бросился по коридору к жилым отсекам. Середа и Нупуру поспешили следом. Миновав поперечник, они вышли в бесконечный радиальный коридор, где было людно — десятки мужчин и женщин отдыхали, прогуливаясь или сидя на круглых себумских матрасиках. Было время обеденного перерыва.

Гумм-на-Взат повернулся к стене, тронул пальцем узел сопряжения, и перед ними открылся прямоугольный проем. Середа сам заглянул в каюту — небольшая комната с закругленными углами, два спальных мешка на полу, на выступе стены — концертная хориола.

— Сосед Никитоса недурно играет, — прокомментировал увиденное Нупуру.

— А вы кого ищете? — спросили из коридора.

Середа оглянулся и увидел тощего подростка в мешковатом комбинезоне серебристого цвета, но босого. Впрочем, теплый и пружинящий пол на корабле не требовал обуви.

— Как звать? — поинтересовался Середа.

— Илья, флагман! — вытянулся отрок.

— С Никитой соседствуешь?

— Ага!

— А где он?

— Не знаю… Был с утра… Ушел куда-то… Он вообще какой-то странный стал!

— И давно?

— Да дня два уже. Раньше болтал — не остановишь, а тут второй день — ни слова! Я думал, он обиделся… Хотя за что? Мы с ним не ругались…

— Если увидишь его, — сказал Середа, — дай мне знать!

— Хорошо…

Пружинящим шагом Середа вернулся в рубку. Огляделся, будто себум мог тут прятаться. Но в сплющенном сфероиде ходовой рубки находились лишь вахтенные. Выше пультов и дверей рубку обегал синеватый экран, образуя полное кольцо. А в самом верху, в ячеях потолка, сплетались трубы, поперечины, кабели, волноводы, пучки псевдонервов.

— Этот Никитос — предатель, или дурак, или паци, — перечислял варианты Нупуру.

— Нам от этого не легче! — сказал Середа. — Если себум на воле, он мог что угодно натворить! Бежать с корабля, дать сигнал своим, заблокировать на хрен все системы…

— Только не бежать, — затряс головой Таппи, — все шлюзы открываются из рубки, а сюда он точно не заявлялся!

— Сейчас разберемся, — буркнул Середа и утопил клавишу внутренней связи: — Вахта, прием!

С экрана глянул Сартаков, инженер-гастроном с базы «Гаданда».

— Вахта административно-технического сектора на приеме! — молодцевато отрапортовал он. — Слушаю, флагман.

— Полную схему дислокации на экран информатора!

— Есть! Готово, флагман! Полная расшифровка по всем секциям!

Продолговатый экран расчертился концентрическими кругами — планами уровней линкора. Под каждым кругом замельтешили цифры, раскладываясь по колонкам.

— Сколько было человек на борту после старта с Алты? — спросил Середа.

— Включая инопланетян?

— Да, всех!

— Четыреста девяносто два существа, флагман!

— А сейчас сколько?

— Четыреста девяносто два, — с оттенком удивления ответил Сартаков.

— Свободен! Конец связи.

Середа прошелся вдоль экрана информатора.

— Значит, эта тварь на борту, — бормотал он. — Гляди, Таппи, — почти все скопились на четвертой и пятой палубах, на шестой двое, на третьей — всего один…