Он – Форс - Вероника Мелан

«А ведь можно… – сообразила я с удивлением. – Можно попросить его пройти Мерил Хант трейл…»

И мысленно прикусила губу от собственной наглости.

Мерил Хант проходили тогда, когда желали доказать собственную выносливость. На эту чертову трассу, предназначенную для тестирования всех физических навыков, совались только профи и никогда новички. На ней требовалось стрелять, пересекать обрывы по отвесным скалам, преодолевать сложную местность на скорость, выживать, в общем. Условия искусственные, но не отличимые от естественных. Тех, кто прошел Мерил Хант, награждали специальными дипломами, их охотно брали на сложную работу – в охранные организации, в основном. Меня же прельщало другое – там велась видеозапись в формате полноценного фильма, которая после прохождения выдавалась на руки. Снимали с шести камер – крупные планы, общие, детализированные, классно оптически подобранные. И если бы у меня была такая запись, на которой я могла бы сделать стоп-кадр Крейдена с напрягшимися мышцами, потного, взмыленного и бесконечно сильного… Ох, я бы дорого за такую заплатила. За пленку, на которой запечатлен его «высший пилотаж». Черт…

– У меня есть… идея… – произнесла я так, будто у меня был полный рот мармелада. Промямлила.

– Какая?

Он улыбался? Я даже взглянула на водителя, чтобы убедиться, что уголки его губ приподняты.

– У нас же есть… время? Ну, в смысле, нет четкого графика, куда и во сколько мы должны прибыть?

– Графика нет.

– Тогда, – я жалась и жеманничала, как леди, зашедшая в пивнушку и стесняющаяся попросить стопарик водки. – Может, кое-куда заедем?

– Куда?

Пришлось мне помолчать, собраться с духом.

– Хочу попросить тебя… Сделай кое-что для меня.

– Что именно?

Шорох шин; равномерный гул двигателя.

– Пройди Мерил Хант.

Крейден смеялся. Широко улыбался, точнее будет сказать – смеялись только его глаза. Он даже свернул на обочину, притормозил в «кармане» у полосатого заграждения, отделяющего дорогу от пологого обрыва.

– Мерил Хант, значит?

И нет, он не обиделся. Наоборот, сделался привычно-расслабленным, каким-то порочным. Что-то нажал – спинка моего кресла приняла полулежачее положение. Теперь я ощущала себя, как в кресле-кровати; сам опустился рядом на локоть, взглянул на меня с лавой на дне зрачков. Жаркой, неторопливой, терпеливой. Провел пальцами по губам – очень мягко, нежно, – по шее, по ткани между грудей, животу. Сделал едва уловимый жест, мол «раздвинь ноги», и я чуть развела колени в стороны. С ним, как известно, хоть где… Его ладонь легла поверх джинсов мне на лобок, и застыла как у себя дома. Какое-то время я ждала, что действия продолжатся, что меня начнут поглаживать, но мужская рука больше не двигалась, просто лежала, обозначая себя в правильном месте.

– Итак… – Веселье слышалось и в его спокойном тоне. Смесь любопытства, насмешки, словно мастеру по строительству настоящих домов вдруг предложили соорудить кукольный. – Что именно ты хочешь проверить? Мою ловкость?

Блин, вот как теперь объяснить? Плюс сбивала с толку лежащая на моем лобке рука, возбуждающая сквозь джинсы. И никаких попыток приласкать мою промежность пальцами.

Я сглотнула. Как же рядом с ним «жарко».

– Я думаю, с твоей ловкостью… все хорошо.

Эта ладонь… Пусть бы она надавила, пусть бы пошевелился хоть один пальчик…

– Тогда что? Мои навыки стрельбы?

– С ними, наверное, тоже отлично…

Сложно думать, когда он так смотрит. Иногда взгляд – уже аналог секса.

– Хочешь проверить скорость моего бега?

– Нет… Не… совсем.

– Навыки альпиниста?

– Я… – Черт меня подери. – Просто хочу посмотреть, как ты это сделаешь.

В салоне такая атмосфера, что, кажется, скоро начнут тлеть кончики моих волос.

– Хочешь посмотреть?

– Да.

– Зачем?

Он баловался со мной. Игрок. Что ж, придется открыть карты, сказать честно.

– Понимаешь, – начала я издалека, – вы, мужчины, любите, когда женщины носят красивое белье, так?

– Положим.

– Любите, когда вам танцуют чувственный танец, медленно раздеваются… Это ведь удовольствие для глаз?

Взгляд насмешливый, ответа нет. Пришлось просто продолжить.

– Вот и мы, женщины, любим эстетику. Хочу, чтобы у меня… осталась запись…

Если он сейчас наклонится, поцелует меня, я забуду и про Мерил Хант. Но Крейден играл честно и не наклонялся.

– … запись с твоими вздутыми бицепсами… Чтобы я могла поставить какой-нибудь кадр на паузу… И рассматривать его. Или даже на заставку телефона.

– Полагаешь, не насмотришься на мою мужественность в реальной жизни?

– Может быть. Но… я хочу сейчас.

Хочу в ней потонуть, хочу кончить мозгом.

Как же красиво он улыбается. Эти чертовы клычки я помню с нашей второй встречи, когда воочию увидела его лицо и пожалела, что Крейден не урод. Тогда я не знала его имени, но знала, что сбежать уже не получится.

– Ты… это сделаешь? Для меня?

Ответа меня заставили ждать секунд десять – целую вечность. И моя промежность уже давно увлажнилась под его рукой.

– Для тебя? Сделаю.

«Как здорово! Черт, как же здорово…»

– И ты тогда сделаешь кое-что для меня, да? Взамен.

– Что именно?

Игрок всегда остается игроком.

Очередная порция тягучей тишины, которую хотелось заполнить поцелуем.

– Вечером ты будешь делать то, что я буду тебе говорить.

– Не-е-е…

Я аж приподнялась от неожиданности.

– Да-а-а, – послышалось тихое, но уверенное.

– Да нет! А вдруг ты прикажешь мне жрать песок?

– Вот как ты обо мне думаешь?

Его тихий смешок и почти дрогнувший на джинсах палец.

– Я… я же не знаю, что именно ты будешь приказывать?

– Вот и проверишь.

– Всю ночь? – Нет, я, конечно, азартна, но… Блин.

– Скажем… до полуночи.

– Не-е-е…

Мне было смешно. Мне было ссыкотно. Меня распирало любопытство, которое жглось, как перченый шоколад.

– Хочешь запись моих раздувшихся бицепсов? Моих вен, моего напряженного лица, моей силы?

– Хочу…

Черт, я хотела ее так же сильно, как плешивый дрочер хочет кассету с новой порнушкой. До дрожи в пальцах, до слюней у витрины.

– Значит, согласна на мои условия?