Воровской ход - Владимир Колычев

«Бык» был загружен под завязку, под мышками – свернутые в рулоны матрасы, в руках – набитые благом «хабары».

– Виталий Михайлович! – Егор улыбнулся, развел руки, выражая желание обнять дорогого гостя.

Но не обнял. Во-первых, рангом для этого не вышел. А во-вторых, желания не было. Он по-прежнему с вором в одной лодке, но подозрение с Каучука не снято. Кто-то же стрелял в Егора, а ветер дул из Советского района.

Яльцев сполна отработал полученные деньги. Камера без ремонта, но вполне себе. Просторная, восемь коек в один ярус – спинками к боковым стенам. И одна шконка, та, которая у окна под самой батареей, была загорожена ширмой. Штангу специальную установили, струну натянули… Возможно, менты сделали так нарочно – «яблоко раздора» подложили, бомбу замедленного действия. Сначала в камеру заезжает Егор, он берет эту шконку, затем появляется Каучук, требует освободить центровое место, возникает конфликт… Возможно, наученный горьким опытом, Егор преувеличивал, но, тем не менее, блатную шконку он оставил вору.

Каучук подошел к свободному «святу месту», заглянул за ширму и, удовлетворенно кивнув, позвал:

– Пластырь!

Громила угодливо кивнул, положил воровскую скатку. Каучук показал ему на другую свободную шконку, и он бросил туда свой матрас.

Вор повернулся к Зверю, сурово глянул на него и резко спросил:

– Кто такой?

– Ну, Зверь.

– Нузверь?

– Нет, просто Зверь…

– Со мной не надо просто. Со мной нужно чин по чину. Я в законе, и здесь, на тюрьме, моя власть.

Каучук выговаривал Зверю, а обращался к Егору. Это ему он объяснял, чья на тюрьме власть, будто он здесь сам по себе на месте «смотрящего» утвердился, будто не было законника Охрила, которого начальник тюрьмы спровадил на этап, освободив под Каучука вакансию. А «ушли» вора, потому что Яльцеву хорошо подмазали.

И «общак» у Каучука теперь есть, потому что Леон сделал подгон Егору. Деньги уже в камере – Каучук, считай, подъехал на все готовое. Осталось только поставить свою власть над всеми, в том числе и над Егором. Он всего лишь казначей тюремного «общака», и то самозваный. Каучук признаёт такой расклад, но без всякого удовольствия. На месте Егора он хотел бы видеть в камере прожженного блатняка в синеве и чисто под воровскими понятиями…

– На хате воровской ход, – глянув на Егора, жестко сказал Каучук. – Бандитского беспредела здесь не будет, нравится кому-то такая постанова или нет.

– Так нам беспредел и не нужен, – усмехнулся Егор. – Ни воровской, ни бандитский – никакой. И твое слово, Виталий Михайлович, оспаривать никто не собирается.

«Так что не надо ля-ля!»… Что-то в этом роде и собирался добавить Егор, но вдруг открылась дверь, и вертухай выдернул его на допрос. Вот и хорошо, пусть Каучук тут без него резину тянет. Пусть закаляет пацанам уши, им это полезно…

Леон без проблем прошел через контрольно-пропускной пункт под видом адвоката. Сам начальник тюрьмы его встретил, проводил. Время нынче такое, все вдруг кучеряво жить захотели. Кто как может в люди выбивается, и полковник Яльцев не исключение. Так что любой каприз, пока братва платит…

– Рад видеть, брат! – Егор крепко пожал Леону руку, приобнял его.

Он действительно был рад ему, но лучше бы он обнял Нику. И по ней он соскучился – в частности, и по женской ласке – вообще.

Леон сел за один стол, ему показал на другой. Весь такой начищенный, в строгом костюме. Ему бы еще очки в стильной оправе, ментам на входе даже адвокатское удостоверение спрашивать бы не пришлось.

– Ну, что я могу вам сказать, гражданин Егорычев. Неважные у вас дела. Незаконный ствол, превышение пределов… И еще мента изувечил… Но вы не переживайте, коллегия реальных адвокатов конкретно работает по вашему вопросу…

– Ну, если реальные адвокаты работают конкретно, какие могут быть переживания?

– «Лавье» прошло?

– Да, все чин чинарем.

– Каучук там как?

– Да в хату заехал, права качает.

– Я бы ему качалку сломал… – скривился Леон.

– Чего?

– А кто тебя заказал? Куприян… Думаешь, Каучук в стороне стоял?

Егор пожал плечами. Он не исключал причастности Каучука, но сейчас ему нужен был вор. Вдруг реальный срок влепят – лет семь-восемь, а то и все пятнадцать. Он уже на низовых ролях быть не хочет, а его пешку в дамки может вывести только Каучук. А если вдруг на этап уйдет, Каучук «маляву» про его честь прогонит – так, мол, и так, правильный он человек, Егорычев Егор Егорович, воровской ход принял, и заслуги у него перед партией честных бродяг есть – казначеем тюремного «общака» был… Нет, без Каучука ему сейчас никак…

– Ну, может, Каучук не при делах… – Леон в раздумье свел к переносице брови. – Может, Куприян от рук отбился… Каучук здесь, а Куприян без него мутит. Меня вот заказал. Киллера взяли, раскололи… И тебя Куприян заказал, и на меня замахнулся…

– Это война! – жестко отчеканил Егор.

– Война. И знаешь, кто на этой войне против нас воевал? – нехорошо глянул на него Леон. – Ника твоя с катушек слетела! И по кочкам! По кочкам!.. Ты здесь, а она с куприяновским спуталась!

– Да нет… – Егор не мог в это поверить.

– Да! Хорошо, я это просек. Как знал, что эту тварь использовать хотят, вовремя объяснил ситуацию. Куприяновский подъехал к ней, попросил, чтобы она меня позвала… Она позвала, и мы этого козла взяли… И раскололи…

– И что с Никой?

– А я говорил тебе, что с ней нужно сделать! – Леон выразительно провел пальцем по горлу.

– И что с ней? – исподлобья глядя на него, сквозь зубы процедил Егор.

– Ничего… За город вывезли, в подвал посадили. Сказали, что это притон…

Не нравилась Егору эта ситуация, но не стоила Ника того, чтобы ломать из-за нее копья. Если она действительно сошлась с куприяновским, она действительно конченая тварь, и в этой жизни ему с ней не по пути… Но и просто так отдать ее на съедение толпе он тоже не мог.

– Не надо… Пусть живет… Сама по себе… Я к ней не вернусь…

Леон понимающе качал головой, глядя на него. Любовь и зла, и слепа, не повезло Егору. На первый раз Нику простили, но сейчас иллюзий оставаться не могло, и Егор должен отказаться от нее. Но и в обиду ее дать – тоже подло… Хорошо, что Леон это понимал.

Ника переживала за себя, четвертый день она в подвале, но так никто к ней и не спустился. Даже охранник Женя почти не заглядывал…

Неожиданно люк открылся, и Ника с надеждой глянула вверх…

– Эй! Выходи! – раздалось оттуда.

Она кивнула и вылезла наружу. Женя повел ее в дом и, усмехнувшись, показал на комнату, где пылал огонь в камине. Войдя, Ника увидела Леона.