Тень скандала - Лиз Карлайл

— Вот даже как? — Рутвен снял промокший сюртук и отбросил в сторону. — Должен признать, это что-то новенькое.

Аниша сморщила нос.

— От твоего сюртука пахнет дымом, — сказала она с укором. — Как от гашиша. У тебя опять бессонница, Раджу?

— Не уходи от разговора, — отозвался он, расстегивая свой шелковый жилет. — Мы обсуждаем Лукана. Нельзя, чтобы он учил мальчиков играть в карты. — Он сел и начал стягивать сапоги. — Проклятие, где Фрики?

— О, ради Бога, дай мне этот чертов сапог, — сказала Аниша, нагнувшись.

— Аниша! — одернул он ее. — Что за выражения! Что бы сказала мама?

— Она бы сказала, что ты опять придираешься ко мне.

Рутвен молча признал ее правоту, с улыбкой наблюдая, как сестра опустилась на колени, взялась за каблук и потянула. Но промокшая кожа набухла и сапог не поддавался. Аниша дернула сильнее, сапог соскочил с его ноги, и она неуклюже шлепнулась на пол. Оба рассмеялись.

Сестра сидела на полу, опираясь на ладони. Сари натянулось у нее на коленях, и он мог видеть ее лодыжку, украшенную браслетом, когда-то принадлежавшим их матери.

Рутвен носил такое же украшение, но под рубашкой, рядом с сердцем. Это была одна из многих вещей, связывавших его с Анишей. Конечно, он любил младшего брата. Но Лукан не только принадлежал к другому поколению, но и к другой культуре. Он был рожден совсем не в той Индии, что его старшие брат и сестра. В его жилах текла шотландская кровь отца, но мать была английской розой чистой воды. В нем не было ничего от Востока — и ничего мистического. Жаль, что парень не понимал, как ему повезло.

Оторвав взгляд от браслета, Рутвен обнаружил, что сестра наблюдает за ним.

— Раджу, — тихо сказала она, — что случилось?

— Ничего, — отозвался он. Аниша нежно улыбнулась:

— Меня не обмануть, братик. И ты это знаешь. Я беспокоюсь о тебе. Прошлой ночью твои звезды начали мистическое путешествие. Так что произошло?

Рутвен вздохнул, проведя пятерней по влажным волосам.

— Сними второй сапог, — сказал он, — и, возможно, я расскажу тебе все после ванны.

Аниша встала на колени, глядя ему в глаза.

— Дай мне твою руку.

— Аниша…

— Дай мне твою руку, — настойчиво потребовала она.

Рутвен неохотно послушался.

— Ты не можешь прочитать мои мысли, — предупредил он.

— Я могу читать твою ладонь и звезды, — возразила она, — и, возможно, твое сердце.

Аниша стала разглядывать его руку, водя пальцем по линиям. Затем прижала свою ладонь к его ладони и замерла на долгое мгновение, закрыв глаза.

— О, все дело в женщине, — уверенно сказала она. — И ты испытываешь противоречивые чувства.

— Можно сказать и так, — буркнул Рутвен.

— Эта женщина, — продолжила Аниша, — причина твоей бессонницы. И досады. Она в твоих мечтах, она сводит тебя с ума — отчасти потому, что ты находишь ее такой соблазнительной…

— Аниша!

Ее губы изогнулись в лукавой улыбке.

— Ладно, — промолвила она, не открывая глаз. — Скажем, ты находишь ее привлекательной. Ты испытываешь симпатию к этой женщине. Ты боишься за нее. Она взывает к тебе, и в то же время ты… не совсем доверяешь ей, да? — Глаза Аниши удивленно открылись. — Раджу, ты… не видишь ее.

Рутвен хмыкнул.

Аниша схватила его за руку.

— Это правда?

— Похоже на то, — признал он.

Она хитро прищурилась.

— Но есть только один способ узнать истину, — усмехнулась она. — И мы оба знаем какой. Если эта женщина красива…

— Мы не будем это обсуждать, Аниша, — произнес ее брат предостерегающим тоном.

Но сестра только понимающе улыбнулась.

— Скажи мне, братик, у этой загадочной дамы есть муж? Или любовник? Каждой женщине нужен близкий мужчина, не так ли?

Рутвен не нашелся с ответом.

— Полагаю, нам следует предоставить ей самой решать за себя, сестричка, — сказал он, вставая, и протянул ей руку, чтобы помочь подняться на ноги. — И хватит об этом, пока я не начал искать мужа, чтобы тот согревал твою постель.

— Пожалуй, я предпочла бы завести любовника, — отозвалась Аниша, невинно хлопая ресницами. — Разве не так поступают лондонские вдовы? Думаю, лорд Лейзонби мне отлично подойдет.

Рутвен притянул ее ближе.

— Поверь мне, Аниша! — прорычал он. — Если я застану его в твоей постели, то забуду все свои благородные идеи об угнетении женщин и мигом выдам тебя замуж, но не за Лейзонби.

— Хм…

— Аниша! — Он слегка дернул ее за руку. — Мы поняли друг друга?

Она испустила страдальческий вздох.

— Да, Раджу. Ты, разумеется, прав.

За их спиной кто-то кашлянул. Обернувшись, Рутвен увидел своего камердинера, стоявшего в дверях.

— Добрый день, сэр, — сказал Фрики. — Позвольте снять вам второй сапог.

В ожидании приглашения в черной рамке, которое так и не пришло, Грейс провела дома остаток дня и весь следующий день. Лорд Рутвен, мрачно отметила она, был бы доволен ее поведением.

Она решила вообще не думать о нем, однако не слишком в этом преуспела. Воспоминание о его поцелуе запечатлелось у нее в мозгу, как и тяжесть его теплых ладоней, блуждавших по ее телу. И за всем этим маячило тревожащее осознание, что она чуть не вышла замуж за мужчину, который никогда не возбудил бы в ней подобных чувств. У нее ни разу не возникло желания поцеловать Итана Холдинга — или влепить ему пощечину, если уж на то пошло.

Чтобы отвлечься, Грейс все воскресное утро приводила в порядок свое траурное платье из черного бомбазина, которое она купила в Париже на похороны отца и, из уважения к английской чопорности, отпорола с него атласный рюш.

Так и не дождавшись стука в дверь, Грейс написала письма всем парижским знакомым — их старой кухарке, холостому дяде, которого она едва знала, бывшему денщику ее отца и еще полудюжине человек — с просьбой помочь ей в поисках коттеджа. И хотя они составили прискорбно маленькую стопку на столе в холле, предназначенную для отправки с утренней почтой, это помогло ей занять себя делом.

К понедельнику стало ясно, что она ждала напрасно. Ей так и не прислали приглашение на похороны, и Грейс пришлось довольствоваться подробным и красочным описанием в утренней газете, которое она читала за завтраком, орошая сандвич слезами. Ее несостоявшийся жених упокоился в могиле.

Разумеется, она не пошла бы на похороны. В Англии, как предупредила ее тетя Абигайль, считалось, что женщины — слишком утонченные создания для подобных церемоний. Но Грейс очень хотелось побывать дома — точнее, на Белгрейв-сквер — или хотя бы посидеть с Фенеллой и другими скорбящими дамами. Предложить утешение Элизе и Анне, а потом пообедать в обществе людей, которых любил и уважал покойный.