Алексий II - Александр Юрьевич Сегень

и с восьми утра начинали молиться. Поэтому я предложил тем, кто принялся осуждать столь частое причащение, обратить внимание сначала на то, как эти верующие готовятся к Причастию Святых Христовых Тайн, как вычитывают на коленях всё правило, с каким рвением это делают. И осуждающие вскоре поняли тех эстонцев. Даже смотреть на них стали едва ли не с восхищением. Здесь, мне кажется, важно отметить, что в моё время не было никаких осложнений между русской и эстонской частью клира и паствы. Не было ни антагонизма, ни ненависти.

Прихожане поначалу смущались тем, что их пастырь столь молод. Нужно было пройти ещё и через это испытание, доказать людям, что он имеет право именоваться отцом.

— Пастырь обязан быть отцом, а молод он или сед — это значения не имеет. Наш святой долг — помогать людям преодолевать всевозможные трудности, испытания. Чтобы на каждом приходе, в каждом монастыре люди, приходящие для молитвы, чувствовали: о них проявляется попечение и самая искренняя забота. Пастырь в первую очередь обязан быть отцом, потому что именно с отеческой любовью должен опекать вверенное ему стадо духовных чад. И молодость тому не помеха. Главное, чтобы священнослужитель был способен проявлять Христову любовь по отношению к тем, кто к нему обращается, укреплять их в вере и помогать в трудностях. Отеческое благопопечение являть! Конечно же, в первые годы священнической службы мне пришлось нелегко: невероятно сложные судьбы, семейные драмы, социальные и человеческие пороки... Во всё это мне пришлось окунуться на целых семь лет — столько я прослужил в Богоявленском храме в Йыхви и, смею надеяться, для многих сумел стать настоящим духовным отцом. Ведь пастырь большей частью имеет дело с людьми, которые сами обратились к нему. А раз человек пришёл в церковь, значит, нравственное начало в нём уже пробудилось. Задача пастыря нащупать в человеке, дать проявиться, а затем и заставить зазвучать в полный голос лучшие струны души. Хотя то, что творилось в то время вокруг, подчас приводило в уныние и мало способствовало духовному пробуждению.

Что же именно могло приводить в уныние людей после того, как они одержали победу в самой страшной войне за всю историю человечества? Начать можно с международной обстановки. Люди во всём мире, а у нас в стране — с наибольшей тоской, постоянно ждали новой войны, только на сей раз ещё более страшной, атомной. Её предвестницей многие называли войну в Корее, где на стороне корейцев против Америки воевали не только китайцы, но и наши. В самой стране с «делом врачей» начинался новый виток террора, но Великим постом 5 марта 1953 года не стало Иосифа Сталина, и от этого сделалось ещё тревожнее, потому что боялись, что теперь все страны-хищники со всех сторон набросятся на осиротевшую советскую державу, загрызут её своими ядерными зубами. После бериевской амнистии на волю вырвались сотни тысяч уголовников, тотчас бросившиеся воровать, грабить, убивать. Вскоре и сам «товарищ Берия вышел из доверия». Власть всё больше пригребал к рукам Никита Хрущёв. Под его руководством началась новая эпоха гонений на Православие. 7 июля 1954 года вышло сигнальное постановление ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах её улучшения».

В эти последние годы Сталина и первые годы Хрущёва в городке Йыхви проходил своё становление отец Алексей Ридигер. Почти всё время отнимала церковь, работа с паствой, создание своего маленького Божьего мира. Одновременно продолжалась и учёба в академии, которую нужно было окончить. И вот тут можно сказать, что воистину душевным другом и помощником отца Алексея стал великий светильник русского Православия митрополит Филарет (Дроздов), главный первоиерарх России в XIX веке, который «истину и правду разумом просвещённым людем проповедал еси, мир и милость сердцем умилённым страждущим явил еси, яко учитель веры и страж неусыпный паству Российскую жезлом правости сохранил еси», как поётся ему в тропаре. Пять томов «Слов и речей» святителя Филарета сделались ежедневным чтением отца Алексея. В них он черпал всё, что необходимо любому православному человеку. В проповедях Московского Златоуста, как звали некогда митрополита Филарета современники, целый мир, огромный храм, вместив в себя который можно было стать непреоборимой крепостью Христианства. И отец Алексей Ридигер вмещал его в себя, строил его в себе по кирпичику, медленно и старательно, как некогда под руководством святителя Филарета возводился величественный московский храм Христа Спасителя.

В год смерти Сталина йыхвицкий священник Алексей заканчивал свой первый богословский труд — курсовое сочинение «Митрополит Филарет (Дроздов) как догматист». В нём он подробно рассказывал о высоком искусстве святителя Филарета излагать и толковать догмы Священного Писания в применении к земной и временной жизни человека, являющейся отправной точкой в жизнь вечную. Весной 1953-го за своё сочинение отец Алексей удостоился степени кандидата богословия и по первому разряду окончил учёбу в академии. Отныне и навсегда митрополит Филарет станет для него образцом архиерейского служения, которому он будет подражать.

Пожалуй, уже тут следует сказать ещё об одном важном совпадении: спустя пять лет в бумагах КГБ впервые появится обозначение священника Алексея Ридигера — «Дроздов». Взяв его «под колпак», сотрудники органов госбезопасности, сами того не ведая, произвели необычайно точное соединение судеб двух столпов Русской Православной Церкви — митрополита Филарета (Дроздова) и Патриарха Алексия II, подчеркнули их равновеличие!..

Прихожане Богоявленской церкви ожидали, что, окончив учёбу и получив степень, настоятель получит и повышение, покинет Йыхви. Прошло два года, и отец Алексей мог напомнить владыке Григорию, что тот обещал перевести его в Таллин, но он не собирался этого делать, понимая, что, сколь ни трудно служить в маленьком шахтёрском городке, это необходимо ему для дальнейшего становления, это — фундамент всей его жизни. И он ни о чём не просил своего высокого покровителя. Здесь, среди прихожан, у него появилось много верных духовных чад, священник чувствовал, как неловко было бы ему покинуть их ради какого-то более хлебного и благополучного места.

Время от времени он выбирался из Йыхви, чтобы съездить навестить родителей. Они вместе отравлялись на берег моря, радовались, что живы, что Господь хранит их и даёт отцу и сыну быть священниками. Отец Михаил после пятидесяти стал лысеть, открылся его высокий и красивый лоб. У отца Алексея образовались красивые бородка и усики. Мама была по-прежнему красива, да и не бывает для любящих сыновей некрасивых матерей.

В Хаапсапу больше не ездил: дорогой друг отец Вячеслав там больше не