Притворись моей на одну ночь - Дэни Коллинз

Дома произошли две вещи. Сандро был сражен наповал красотой Октавии. Он попросил стилиста Михаэлу обратить внимание на яркие цвета. Они нравились ему на жене гораздо больше, чем пастельные оттенки, предпочитаемые ею. Сегодня на ней было черное бархатное платье с юбкой цвета сапфира. Топ открывал прекрасную грудь и завязывался за шеей, оставляя почти открытой спину, на которую падали локоны длинных темных волос. Длинная юбка подчеркивала округлившиеся бедра, высокие каблуки добавляли сексуальности. Ему захотелось уложить ее в постель тут же, не думая о гостях. Но поражала не только ее красота, а еще и то, что он соскучился и был рад ее видеть. Ему хотелось, чтобы она обняла его, как когда-то раньше. Ведь между ними снова все хорошо. Разве нет?

— Я покормила Лоренцо, сейчас буду. — Октавия едва удостоила его взглядом, набирая сообщение.

Ага, значит, все-таки не все хорошо. Алесандро нахмурился, размышляя, кому она могла писать. Эсэмэска ушла, телефон пискнул еще раз. Пришло ответное сообщение. Прочитав его, Октавия в восторге рассмеялась. Алесандро поразился. Такого смеха он не слышал давно! Точно пение птички весной, он наполнял надеждой, такой искренний. Улыбка освещала ее лицо. Хорошенькая Октавия превратилась в головокружительную красавицу. Он ощутил укол в сердце. Такой счастливой жена не была с самого ее отъезда в Лондон. И причиной этого стал кто-то другой. Сильнейшая ревность буквально ослепила Сандро. Слова, сорвавшиеся с языка, прозвучали, очевидно, слишком грубо.

— Кто это?

Она мгновенно посмотрела на него, и выражение лица снова стало спокойным.

— Сорча. А почему ты спрашиваешь?

— Сорча? Женщина из больницы?

— Мы общаемся.

— Почему?

— Потому что она молодая мать, как и я. Я могу разговаривать с ней о кремах для малышей и скачках роста. Темы, скучные для всех остальных.

— Бри знает об этом. Спроси ее.

— У нее нет ребенка, и это совсем другое. К тому же мне интересно узнавать новости об Энрике. А ты не одобряешь? — В ее голосе послышался лед.

— Я этого не говорил, просто пытаюсь понять.

— Ну вот, видишь, а она меня понимает с полуслова. Мы на одном этапе жизни. Я рассказала, что сегодня вечеринка, но я устала, потому что Лоренцо не спал ночью, а она пишет, что нужно быть хозяйкой на балу, а она не в настроении, потому что тоже устала.

— Ты поэтому смеялась?

— Не совсем. Я спросила, могу ли все еще предложить ей Лоренцо, чтобы хорошенько выспаться, а она написала: если я хочу, могу забрать Энрике, потому что у него колики. Наверное, неправильно смеяться над тем, что случилось, но очень здорово иметь подругу, у которой ребенок того же возраста. Я хочу продолжать с ней общаться. Мы нужны друг другу. — Нотка одиночества проскользнула в ее голосе. Сердце Сандро тревожно сжалось.

Я не против вашего общения. Хотя пока не готов смеяться над подменой малышей. Но твой смех означает, что постепенно этот инцидент уходит в прошлое, меня это радует. Правда, я думал, мы больше никогда ее не увидим, и меня это вполне устраивало. Воспоминания о тех днях в больнице для меня не самые лучшие. И если в разговоре с Сорчей я позволял себе резкие нотки, то именно потому.

— Я тебя понимаю, но рвать наши отношения с ней не хочу. Видишь ли, у меня была подруга в интернате, но с ней не так много общего, мы объединились на почве противостояния родителям. Так вот, ее исключили, а родители выгнали из дома. Я пыталась помочь и привела ее к нам на каникулы, но родители настаивали на окончании нашей дружбы, намекали, что это позволит сохранить мои немногочисленные привилегии. Я давала ей деньги, но все закончилось печально. Ради крыши над головой она спала с мужчинами. До сих пор чувствую себя виноватой оттого, что не приложила больше усилий, чтобы ей помочь.

Алесандро очень хотелось спросить про родителей и противостояние им, но он решил не отходить от темы.

— Сорче нужна твоя помощь?

— Не знаю точно, она многого не рассказывала, только о том, что ее Цезарь не знал об Энрике. Для нее, думаю, это было трудно. Не суди ее строго.

— Конечно нет. — Он притянул к себе жену. — Мне жаль, что ты не спала ночью. Теперь я рядом и тоже буду вставать к Лоренцо. А Бри всегда рада помочь. Сегодня уйдешь как можно раньше, хотя мне будет жаль тебя отпускать. Ты прекрасна.

— Осторожно, помада. Макияж отнял уйму времени, не заставляй меня все начинать сначала.

Взяв ее за руки, Алесандро улыбнулся, скрывая разочарование. Странное чувство охватило его. Восхищение и тепло от осознания того, каким преданным другом она могла быть, и что-то еще более глубокое. Это взволновало сильнее, чем он хотел бы себе позволить. Поцеловав руку Октавии, он потянул ее к двери.

— Пойдем, хочу потанцевать с моей женой.

Юбилей Эрманно собрал много соседей и местных знаменитостей, но основу гостей составляли Ферранте. Многочисленные тетушки, дядюшки, кузены, сестры Сандро и его мать. Сегодня она была подобна вулкану эмоций и притягивала взгляды окружающих. Октавию осыпала поцелуями, словно не видела много лет, переключилась на дочерей. Казалось, до окончания праздника Изабелла вознамерилась обнять каждого из присутствующих. Октавия улыбнулась, Сандро пробормотал что-то невнятное о том, что сходит за напитками, и ушел, оставив жену в компании сестры Антонии и ее мужа. Антония была на год младше своего брата, но замуж вышла в восемнадцать лет и сейчас носила четвертого ребенка. Октавия в отсутствие мужа не преминула воспользоваться моментом:

— Любопытно. Вы все пошли в отца и унаследовали его спокойный нрав? Ваша мама обладает восхитительным темпераментом, а вы такие сдержанные.

Муж Антонии хмыкнул и многозначительно посмотрел на жену:

— Пойду помогу Сандро с напитками.

Антония тоже ухмыльнулась:

— Мы просто делаем вид. Для Сандро. Он ненавидит крики, плач, эмоции. А вообще, папа тоже был взрывным. У них с мамой случались такие ссоры, просто мексиканские страсти.

— И это в свое время отпугнуло Сандро?

— О нет, нас это абсолютно не беспокоило. Мы знали, что они любят друг друга. Они говорили так: «Я люблю его, но он жутко упрям» или «Я люблю ее, но она ведет себя неразумно». А лотом захлопывались двери, они целовались и мирились. Нет, Сандро изменила смерть отца. — Глаза Антонии заблестели от слез. — Мы были потрясены, а он чувствовал себя виноватым. К слову, как раз у него-то самый взрывной характер из нас всех. Он ставил высокие планки для себя и других, ожесточенно спорил, защищая свои принципы. Очень близко все принимал к сердцу. Вот почему смерть папы его надломила. Он до сих пор винит себя, да и всегда будет.

— Мне не следовало поднимать эту тему.

Бедный Сандро. Октавии вспомнилось, как он увещевал Примо: «Успокойся, приходи ко мне в офис, и мы поговорим». В те моменты ей казалось, что муж не хочет раскрывать секреты в ее присутствии, а оказывается, он просто успокаивал эмоционального кузена, удерживая от глупых поступков. Но понимание не унимало душевную боль. Напротив, Октавия вдруг поняла, как тяжело, должно быть, мужу скрывать подлинные чувства.