Любя, гасите свет - Наталья Андреева

– Точно! А ну, идем! Те.

Он хмыкнул, но шагнул за мной в лифт. За этот день мы заметно продвинулись: начали метаться между «вы» и «ты», обращаясь друг к другу. Но на вахте нас ждал облом.

– Мы только заступили после переворота, – недружелюбно посмотрел на нас охранник в серой форме. Я сначала подумала, полицейский, но потом сообразила, что он из ЧОПа.

– Какого переворота? – вытаращили глаза мы с Качаловым.

– Свержение председателя ТСЖ. Он заперся у себя в кабинете, пришлось дверь ломать. Бронированную.

– И как, сломали?

– Сломали. – Он тяжело вздохнул и потер плечо.

– И когда случился переворот?

– Недели две назад.

– Ага. А в ящике Барановской неоплаченные счета за четыре месяца. Почти столько же и я хожу мимо этого дома и вижу в ее окнах свет. Значит, она исчезла в начале осени. Скажите, у нее на этаже видеокамеры. Одна у лифта, вторая у двери в квартиру. Где хранятся записи? И сколько они хранятся?

– Уже не хранятся. Все осталось у прежних охранников. Вряд ли им это нужно. Скорее всего, выкинули. А вы кто такие? – спохватился охранник. – Чего здесь вынюхиваете?

– Я риелтор, – представился Качалов, – а это моя клиентка.

– Ага. – Охранник уставился на нас озадаченно. – Квартиру ее, что ли, продаете? Барановской?

– Ага, – сказал Качалов. Я чуть не треснула его по башке. Солиднее надо быть, если ты риелтор, а не агакать.

– А сама она куда делась? Хозяйка-то?

– Вот это мы и пытаемся узнать, – наставительно сказала я и затараторила: – Понимаете, Виталина Сергеевна выставила на продажу свою квартиру, это предложение меня очень заинтересовало, я позвонила риелтору, мы пришли, а ее нет. И нигде нет, – подчеркнула я. – А телефон не отвечает. Вот мы и забеспокоились. Человек же пропал. И где ее искать?

– А вы идите в ТСЖ.

– Уже ходили, – буркнул Качалов.

– И чего спросили?

– Все, – огрызнулся он. Я двинула его локтем в бок и снова затараторила:

– Может быть, она уехала надолго в командировку? Как вы думаете, в ТСЖ об этом знают?

– Они тоже только-только после переворота. Новые.

– Из жильцов?

– Ага.

– Идем, – потянула я за собой Качалова. – Те.

– Ну, ты врать, – сказал он перед дверью в ТСЖ. – Те.

– Что те?

– Ну, вы и вре… те, – выкрутился Клим. – Где так насобачились?

– Я была замужем, – мрачно сказала я.

Он присвистнул.

– А так по виду не скажешь. Интересно, кто на вас женился? Это я к тому, что с такими упертыми трудно.

– Это я в маму.

Качалов посмотрел на меня с опаской. Типа: да вас таких аж две! Я со злостью толкнула дверь в ТСЖ. И чуть не взвыла: дверь была тяжеленная!

– Зря они опять бронированную поставили, – вздохнул Качалов, наваливаясь плечом на дверь. – У них тут, похоже, власть меняется часто. Место уж очень хлебное. Дом-то частный. И живут одни богачи.

– Истеблишмент, – важно поправила я.

– Что закончила? Ли. Выражаетесь больно красиво. И выкаете.

– Гуманитарный.

– А почему не работаете?

– Я же сказала: я была замужем!

Я первой ввалилась в ТСЖ. За столом сидела тетка, которых лично я считаю гораздо опаснее ядерных. Это очень умные тетки, а главное, непробиваемые. Сами-то они что хочешь пробьют, снесут любую бронированную дверь, но их не снести ни за что. Я сразу приуныла, но тут Качалов разулыбался:

– Здрасте!

– Опять ты? – вздохнула тетка.

– Опять я, – радостно подтвердил Качалов.

– Что на этот раз?

– А все то же. Ищем Барановскую.

– Зачем она вам?

– Вот эта девушка, – Клим выдвинул меня вперед, – хочет купить ее квартиру.

– Барановскую я давно уже не видела, – хмуро сказала непробиваемая тетка. – Возможно, она уехала.

– Вот мы и хотели бы это узнать.

– Возможно, на родину.

– А где ее родина?

Председательница ТСЖ полезла в компьютер. Потом сказала:

– Какой-то Зубовск. Тверская область. Так, во всяком случае, написано в ее паспорте.

– А что еще там написано?

Тетка, которая поначалу мне так не понравилась, вздохнула и щелкнула мышью. Вскоре из принтера выполз лист бумаги.

– Вот копия ее паспорта. Берите и проваливайте, у меня дел по горло. Как найдете ее, скажите мне. У нее долгов полно. Мы в суд подадим. За ней еще и машиноместо числится. Барановская его купила, но за уборку вот уже четыре месяца не платит.

– А номер места не подскажите? – замирая, спросила я.

– Сто четыре.

Мы получили все что хотели и с торжествующими лицами вышли из кабинета председателя ТСЖ.

– Пойдем, глянем на ее машину, – велела я Качалову.

– В подземный паркинг без карточки не пустят.

– Ну, так достань! Те. Клим Семенович.

Он снова потащился к охраннику.

– А зачем вам в подземный паркинг? – нахмурился тот.

– Мы хотим посмотреть, там ли машина Барановской. Место сто четыре.

– Впустить-то я вас впущу. А как вы будете выбираться? Обратно тоже карточка нужна.

– Как-нибудь выберемся, – заверила я. – Впускайте!

Мы вошли в лифт, и охранник приложил к кодовому замку свою карточку, после чего нажал на кнопку «-1». Мы с Качаловым поехали вниз. Пока ехали, я рассматривала паспорт Виталины Сергеевны. С мутного черно-белого фото на меня смотрела моя ровесница. Меж тем год рождения указывал на то, что Барановской почти уже сорок. Потом я сообразила, что это фото двадцатипятилетней Виталины. Она была очень симпатичной, можно даже сказать, красивой. Только глаза какие-то странные. Трудно даже было сказать, в чем их странность? Наверное, вот также чувствуешь себя на МРТ, как под этим взглядом. Взгляд-рентген, взгляд – пытка. Потому что МРТ процедура не слишком приятная. Сама я не делала, так мама сказала.

Мы спустились на минус первый этаж и стали искать место сто четыре. А когда нашли, Качалов присвистнул. Виталине Сергеевне Барановской принадлежал почти что новенький «Бентли».

– Богатая тетка! – высказался Клим.

– Это и по квартире было понятно. Итак, машина на месте. Хорошо бы ее обыскать, но у нас нет ключей. Во всяком случае, у полиции будет зацепка. Они-то могут обыскать машину. Ну что, идем подавать заявление о пропаже человека?