Маршал Победы. Освободительный поход "попаданца" - Михаил Ланцов
Шрифт:
Интервал:
– Да, господин президент. Сразу после вашей инаугурации и занялся.
– Судя по вашему кислому лицу, вы не преуспели.
– Отчего же? Вполне преуспел. Только результаты мне не очень понравились, да и вас не обрадуют.
– Я вас внимательно слушаю. – Петен чуть поерзал в кресле и откинулся на спинку.
– Проведя консультации с определенными кругами Рейха, Италии и Испании, я пришел к выводу, что вопрос создания крепкого военно-политического и экономического блока очень сложен, несмотря на, казалось бы, очевидность этого решения. Ведь националисты должны держаться друг за друга.
– И что мешает? – Петен был спокоен и совершенно невозмутим.
– Настроения в финансовых и военных кругах Рейха. Война с Союзом довольно сильно повлияла на переоценку многих вопросов. Так, например, несмотря на первоначальный задор, Геббельс уже не налегает на попытку выставить русских неполноценными людьми. Теперь его обороты звучат иначе, призывая каждого немца встать на борьбу с армией Тьмы. Ордами захватчиков, которые желают уничтожить великий германский народ.
– И что это меняет?
– А то, что изначально весьма умеренно настроенная в плане национализма германская элита стала дрейфовать в сторону умеренных социалистических воззрений. Особенно военная. Левое крыло на политической арене Рейха существенно окрепло, воодушевленное успехами Союза. Ведь вся эта новая техника и грамотная война оказали просто неизгладимое впечатление на все немецкое общество. И это еще мелочи. Среди младших чинов и простых бюргеров так и вообще ходят устойчивые слухи о том, что войну Гитлер начал не из-за стремления добиться жизненного пространства для германской нации, а из обиды на то, что у него увели любимую актрису.
– Вы имеете в виду Ольгу Книппер?
– Да, именно ее. Вы же знаете, что она на днях родила советскому маршалу дочь. Да и вообще – семья у них вполне счастливая получилась, несмотря на то что, по нашим сведениям, роман изначально носил определенный политический подтекст.
– Вас послушать, так прямо страсти «Илиады» получаются.
– Так и есть. В общем, ситуация в Рейхе очень сложная. Широкие массы войну не одобряют и тяготятся ей, не понимая, ради чего сражаются. Идея подать русских как унтерменшенов тоже не смогла закрепиться в сознании простых людей. Ведь недочеловеки не могут иметь более совершенную технику и хорошо сражаться. Из-за чего количество потерь через пленение со стороны Рейха подозрительно высоко. Особенно после неудач последнего наступления в августе минувшего года. Имеются перебежчики.
– А среди военной и экономической элиты, как я понимаю ваш намек, все чаще звучат слова разочарования?
– Именно так. Промышленность кое-как упорядочилась под руководством Шпеера, но в целом экономическая ситуация становится с каждым днем все менее благоприятной. Особенно в связи с тем, что Рейх стремительно накапливает внешний долг. Даже США, и те потихоньку сворачивают экономическую поддержку Берлина. Ведь все имеет разумные пределы. А Гитлер уже сейчас подвел свою страну фактически к банкротству. Несколько лет она еще, конечно, продержится, но исключительно за счет мер военного времени. Заключи Рейх мир сейчас – и все, от его экономики останутся одни руины, а откат будет страшнее, чем после Первой мировой войны.
– Кто бы мог подумать еще пару лет назад, – покачал головой Петен.
– Никто. Мы недооценили Союз, и он преподнес нам сюрприз.
– Ладно. Рейх, полагаю, сейчас явно не в том состоянии… А что касается Италии и Испании? Как они? Идут на контакт?
– На контакт-то они идут, только что мы сможем сделать без Рейха? Он рассматривался как главная сила нашей коалиции.
– Мы и сами вполне справимся. Тем более что с Союзом у нас никакой войны нет. А Италия так и вообще довольно активно торгует. Хотя, конечно, без Рейха будет тяжело, – покачал головой Петен. – Как я понял, предварительное согласие на созыв конференции вы получили? – после небольшой паузы спросил президент Окситании.
– Так точно, господин президент.
– Тогда переходите к официальной части. Не будем откладывать в долгий ящик.
– Но Муссолини настаивает на проведении конференции в Риме…
– Я не против его просьбы. В Риме, так в Риме.
3 марта 1942 года. Германия. Берлин. Особняк Гальдера
Гудериан выпустил сигаретный дым и отхлебнул немного ароматного кофе.
– Сведения точные? – уточнил после нескольких минут гнетущей тишины Гальдер, чуть раздраженно потирая виски.
– Да, – кивнул Гудериан. – Наш добрый фюрер вызывал меня к себе и давал накачку. Исходя из ее содержания, можно сказать только одно – мы очень близки к тому, чтобы заключить перемирие с Лондоном.
– То есть выступим для него пушечным мясом… – заметил Шпеер.
– Скорее всего, – кивнул Хайнц.
– Как вы думаете, ваш друг выйдет еще снова на связь? – вкрадчиво поинтересовался Гальдер, глядя прямо в глаза главному инспектору танковых войск Вермахта.
– Полагаю, что он не просто так передал нам вышеупомянутые документы. Он выдерживает время и подбирает момент. Ведь нам нужно все проверить. Конечно, его персональный авторитет высок, но он не рискует.
– Он? Вы считаете, что маршал играет свою персональную партию?
– Сложно сказать. Иногда мне так кажется, а иногда мерещится, что он чья-то марионетка. Он очень интересный человек. Боюсь, что мы вряд ли узнаем когда-либо истину.
– Если это его персональная игра, то чего он хочет?
– Союза между нашими странами. Все, что я о нем знаю, говорит только об этом. Даже Ольгу он взял в жены с определенным подтекстом.
– Да, – кивнул Шпеер, – ход с этим браком оказался очень сильным. Никто и не ожидал, что такая мелочь так интересно раскроется. И ведь чем больше официальные власти будут отрицать причастность этой женщины к войне, тем больше солдаты станут ухмыляться и сально шутить.
– Он вообще сделал очень много ходов. Вспомните Испанию и Чехословакию. Не догадываетесь, ради чего маршал влез в эти в общем-то довольно сложные и не очень нужные для Москвы кампании? – улыбнулся Гудериан.
– Контраст? – чуть помедлив, спросил Гальдер.
– Он самый, – кивнул Гудериан. Отхлебнул кофе и продолжил: – За довольно короткий промежуток времени отношения Союза и Рейха были подвергнуты встряске в ряде конфликтов, в ходе которых даже у весьма далекого от аналитики простого человека получался вполне однозначный вывод.
– Вместе мы побеждаем, врозь – умываемся кровью, – тихо произнес Шпеер.
– Именно так. Насколько я знаю, наш дорогой друг умудрился даже промышленников заинтересовать. Вспомните ту же Чехословакию. Поначалу они очень благоприятно восприняли вхождение в состав Рейха. Но уже сейчас их оценки куда более кислые. Проблемы с сырьем. Нарастающий перекос в сторону военной продукции. Прогрессирующее недовольство населения. В общем, ничего хорошего. Да и у нас не лучше. Этот фольксштурм оказался натуральной трагедией для экономики и промышленности Рейха. Вы полагаете, это осталось не отмечено? А ведь в период тесного сотрудничества с Союзом имелись совсем другие прогрессии. Так что игра от контраста проведена очень грамотно.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!