Осколки любимого сердца - Марина Серова

Они оказались в светлом, обшитом деревянными панелями предбаннике. Здесь было очень тепло. В центре располагался огромный полированный стол, уставленный разнообразной снедью и закусками. По бокам на широких и тоже полированных лавках сидело трое мужчин, завернутых в простыни на манер римских патрициев. Разного возраста и комплекции, пьяны они были все одинаково. По крайней мере, об этом можно было судить по замедленным жестам и невнятной манере произносить слова.

Когда Руслан и его жертва остановились у входа, три пары пьяных глаз уставились на них с нескрываемым любопытством. Кто-то присвистнул. Кто-то заржал.

— А-а-а, Русик, я так и знал, что это ты при-шел, то есть при-ехал, — распахнув объятия, встал и пошел к ним навстречу самый старший из мужиков, толстый тип с заплывшими жиром глазками и дрожащими щеками, испещренными пятнами лопнувших капилляров. Он очень нетвердо держался на ногах, но все же дошел до Руслана и погрозил ему пальцем: — Ить я говорил, что ты сегодня придешь. Потому что о-беща-а-ал! Эти, — он махнул рукой в сторону остальных собутыльников, — эти говорили, что ждать бес-полезно. Но я сказал — не-ет! Русик придет! И не один придет — с сюр-призом! Он, Русик, еще вчера сказал мне. Такую, говорит, девочку для себя доставлю — вы, мол, от зависти руки себе до локтей обглодаете! И ведь доставил! И сам при-шел, и девочку привел! Русик — слову своему известный хозяин… Сказал, как отрезал!

— Петрович, ты отойди в сторонку-то, не загораживай просмотр, — с насмешкой сказал другой мужчина, высокий и небритый тип с татуировками на обоих предплечьях. Взяв со стола бутылку с пивом, он сделал только одно быстрое и ловкое движение, и сорванная пробка оказалась у небритого в зубах. Выплюнув ее, он забулькал пивом над расставленными стаканами.

— Телка как телка, — сказал он, скользнув по сжавшейся Саше равнодушным взглядом. — При желании можно было бы и получше выбрать. Шлюха?

— Че я, здоровьем собственным не дорожу, что ли? Обычная девка. Говорит — студентка, — ответил Руслан. Хватку он ослабил, а потом и вовсе выпустил девушку, и она спиной сползла по стене на корточки. — Только дернись отсюда — отметелю, как собаку! Поняла?!

— Охота была тебе связываться, Руська. Шлюхи — они проще. И сговорчивее. А с этой такого геморроя можно нажить — мало не покажется! Не малолетка хотя бы?

— Не.

— Ну, как знаешь. А я пас. Да и не хочу ничего. Перепарился, кажется.

Третий из сидевших за столом, светлоглазый и светловолосый парень лет двадцати двух, не сказал ни слова. Только с любопытством ощупывал Сашу взглядом с головы до ног. По ее лицу текли частые слезы, но все же она заметила, как самый молодой из этих подонков несколько раз часто-часто облизал губы.

До сих пор ей было страшно, но сейчас, под обстрелом пристальных мужских взглядов, в ожидании всего самого худшего, что только может с нею произойти, Сашу охватил по-настоящему ледяной ужас. «Неужели они убьют меня?! — было ее единственной мыслью. — Что будет с папой и братом, если они меня убьют?»

— Не надо, не надо, не надо, — забормотала она. — Я обманула вас, я несовершеннолетняя, и я не студентка… Пожалуйста, пожалуйста, отпустите… Я уйду отсюда, уйду домой, я никому ничего не скажу, я…

— Заткнись! — грубо приказали ей.

По-прежнему ничего не говоря, молодой блондин поднялся с места, подошел к Саше… Она вжалась в стену и готова была завизжать, заголосить, завопить благим матом, лишь бы избежать прикосновений этого человека со стеклянными глазами. Но при первом же крике, который сорвался с ее губ, ее ударили по лицу с такой силой, что девушке на миг показалось, будто у нее в голове взорвалась граната.

— Ну, ты! Паскуда! — прошипел Руслан. — Советую тебе заткнуться раз и навсегда! И делать то, что прикажут. Лучше добровольно. Если не хочешь еще больших неприятностей на свою аппетитную задницу. Ты мне надоела, понятно, дура? Ты что, Памела Андерсон, что строишь из себя невесть что! Тоже мне, цаца. Согласилась с мужиком на ночную прогулку — значит, знала, на что шла.

— Женщины, остановите изнасилование. Скажите «ДА»! — пьяно крикнул толстяк. И захохотал в полном одиночестве.

Блондин протянул к ней руку и, не отрывая холодных глаз от заплаканного Сашиного лица, ухватил ее за вырез блузки. Послышался треск, на пол с частым стуком посыпались мелкие пуговицы. Мгновение, и упругие белые груди выпрыгнули из чашечек расстегнутого лифчика, освободившись от стягивавшей их материи. Истошно завизжав, Саша бросилась в сторону, судорожно прикрыв руками обнаженную грудь, сжавшись от жгучего чувства стыда. Второго прикосновения этих холодных пальцев она не перенесет, нет, ни за что не перенесет, она умрет раньше, чем до нее опять дотронутся!

Но за ней никто не последовал. Толстяк, вернувшись на свое место за столом, только сально улыбался, словно филин, поворачивая голову во все стороны. Мужчина с татуировками, казалось, вообще не замечал ничего из того, что происходит, и спокойно цедил пиво. Блондин замер в углу. Нервным движением Саша обняла себя за плечи, пытаясь успокоиться и унять дрожь. Под ярким светом лампы, полуобнаженная, выставленная на обозрение четырех пьяных мужчин, Саша чувствовала себя совершенно униженной и опозоренной. Ее лицо то ярко краснело, то покрывалось мертвенной бледностью. В предбаннике было очень тепло, даже жарко, но девушке казалось, что холод пронизывает ее до самых костей. К ощущению холода и непереносимого унижения примешивалось чувство страха и стыда. К горлу подкатил комок, слезы вновь заполнили ее глаза, и Саша часто-часто заморгала, пытаясь не выпустить их наружу.

А Руслан, подойдя к столу, не присаживаясь, выпил фужер коньяка и закусил первым, что попалось под руку. Когда он обернулся к Саше, на толстых губах еще висела капустная стружка.

— Хорош сопли тянуть. Пошли со мной, дорогая.

Саша заплакала в голос, закрыв лицо руками. В ней что-то разом надломилось. Она поняла, что самого худшего ей не избежать…

* * *

В комнате на втором этаже, меблированной только одной большой кроватью, платяным шкафом и ночным столиком с зажженной лампой, терпение насильника окончательно истощилось.

— Ты хочешь, чтобы я сделал это один или позвал остальных?

— Пожалуйста, не зови, если ты человек, — опустив голову низко-низко, бормотала Саша.

— Расстегни сама, ты ведь не хочешь прийти домой в разорванной одежде. Что ты тогда скажешь маме? Будешь паинькой — и все кончится хорошо. Будешь кочевряжиться и дальше — на круг пущу, всех четверых обойдешь, поняла, дрянь?!

Жирная потная рука на несколько секунд с силой сдавила ей горло. Сопротивляться больше не было сил. Он расстегнул «молнию» на ее джинсах и сдернул их вместе с бельем…

Саша вся сжалась и крепко зажмурилась, чтобы не видеть раскрасневшегося лица парня, шумно сопевшего от усердия и лапавшего ее нагое тело. Он брал ее грубо, мощными рывками. Саша уже не плакала — она молилась про себя, чтобы все кончилось поскорее.