Иллюзия отражения - Петр Катериничев

Легенды о незаурядном искусстве Данглара оказались не вымыслом, а чистою правдой! Баллон лопнул, «порше» боком слетел с дороги, смел хлипкое заграждение, свергся в кювет, вытряхнув пассажиров, как мелких блох, и – закрутился в кульбитах по высокому, метров в двенадцать, пологому склону.

– Два человека в ауте. И – полмиллиона баксов – в металлоломе, – прокомментировала Кински.

– Высокий класс, – согласился Вернер.

– Хороший выстрел, – сдержанно похвалил Диего.

Промолчал один я. Ибо молчание – золото.

– А вы что скажете, Дронов? – гнусаво, продолжая зажимать нос платком, спросил Данглар.

Что сказать? Доброе слово и кошке приятно, а доброе слово интеллектуала и прозвучать должно по-особенному. Я и ответил:

– В жизни всегда есть место подвигу.

– Префект, у вас все такие? – невинно спросила Бетти, кивнув на начинающих приходить в себя карабинеров.

Данглар покраснел.

– И «скорпионы» им зачем? – поддержал насмешливо Диего.

– Для психологического воздействия. Патронов у них нет.

А я лишь вздохнул. Видимо, чистая психология в двадцать первом веке уже не работает. Слишком бурными и противоречивыми были девяностые. С легкой ностальгией вспомнил я вдруг мои семидесятые: подросток был, понятное дело... Никогда я не видел у милиции никаких стволов, да и избегали они пистолетов, как черт ладана: замучаешься отчитываться за каждый патрон или гильзу. Любой выстрел из огнестрельного оружия в городе был происшествием чрезвычайным и расследовался досконально. А нашему брату, шебутному подростку, тоже было ясно: ножик в кармане, даже перочинный – статья, срок и отбитые почки – в виде довеска. Вот и обходились чем есть: руки—ноги—голова. Лучше, если голова, причем чтобы думать, а не носы противникам расшибать.

И вспомнилось почему-то еще, как году в девяностом увидел я впервые в подземном переходе на Тверской милицейских сержантов в брониках и с «АКСУ» наперевес, и что-то защемило тогда под сердцем... Когда в центре столицы империи появляются вооруженные люди, империя рушится. Ибо защитить ее «на дальних подступах» уже некому.

Потому-то, мне кажется, я и понимаю ход мыслей барона Данглара: остров Саратона, с пятидесятитысячным населением «сервов» и пятитысячным – господ, очень уязвим; и сдается мне, Данглар понимает: если на улицах курортного города появится оружие – это крах всего строя жизни, какой формировался здесь на протяжении полустолетия.

Данглар тем временем достал миниатюрную рацию:

– Я «Омега-первый». Вызываю две группы «Гром» в квадрат семнадцать, немедленно.

– «Пусть сильнее грянет буря!» – не удержался я от цитаты.

– Не знаю, Дронов, как вас терпели в том ведомстве, где вы некогда служили.

– Нигде я не служил.

– Не лукавьте.

– А вы давно на Саратоне, господин Данглар? – сменил я тему.

– Семь лет.

– Раньше тут были притоны? Гангстеры? Бандиты?

Данглар поморщился:

– Притоны и сейчас есть, только называются они элитными салонами.

– Люди, прожигающие жизнь, перестают быть элитой.

– Одни прожигают жизнь, другие – ее пережигают. Войной. Вам не кажется, господин Дронов, что вы излишне категоричны? Впрочем, как все русские.

– Русские люди трудолюбивы и терпимы.

– О, я это вижу по лицам. – Данглар кивнул на только-только начинающих приходить в себя атлетов.

Никакой опасности они уже не представляли. Фредди, Диего и Бетти, пока мы с бароном развлекались умными речами, быстро спеленали нападавших капроновым шнуром. Учитывая прошлый опыт моих коллег, такие путы были надежнее наручников.

– Сюда приезжают новые русские. К людям в России они не имеют никакого отношения.

– Но они господствуют в вашем обществе, господин Дронов, не так ли? Если вы позволяете им господствовать, что можно сказать о вас самих?

Ответить мне было нечего.

Группа «Гром», как и положено при таком названии, появилась с вертолетным грохотом, лихо вынырнув со стороны моря прямо из-под обрыва; один припарковался на сухом пятачке в двадцати метрах от наших трейлеров, другой – прямо на дороге, у места, где слетел в кювет автомобиль Арбаева. Из второго вертолета к месту аварии споро спустились четверо с чемоданчиками оказания первой помощи; вертолет завис над самим местом падения «порше», двоих пассажиров – беспамятных или мертвых – погрузили в вертолет, и он убыл.

– Один мертв, один – ранен, – доложили Данглару.

– Приметы раненого?

– Лет около пятидесяти, лысоват, скуласт, раскос... – Это были приметы Александра Алиевича Арбаева.

– Насколько серьезны повреждения?

– Сказать трудно. Перелом руки, ключицы, возможно, повреждение шейных позвонков. Без сознания. Болевой шок.

– Доставьте в госпиталь и примите все меры...

– Есть.

Бойцы, выскочившие из вертолета, отличались от пришедших в сознание карабинеров разительно. Все – загорелые, сухощавые, с выверенными и скупыми движениями, они быстро подобрали связанных людей Арбаева и забросили в подъехавший фургон. Старший группы, мельком взглянув на меня, подбежал к Данглару:

– Яхта. Эти ребята пришли на яхте.

– Она на якоре?

– Нет. Дрейфует метрах в трехстах.

– Задержите. Хотя, я думаю, вряд ли они куда-то исчезнут без своего патрона. Выполняйте.

– Есть.

Командир с бойцами скрылся в чреве машины, вертолет снова взмыл, нырнул под обрыв и понесся низко над водой к яхте, стоимостью миллионов в пятьдесят, не меньше.

Данглар брюзгливо опустил уголки губ, наблюдая за полетом. Потом произнес надменно:

– Как видите, на Саратоне есть кому поддержать порядок и закон. Железные парни.

– А кто спорил? Что хорошо, то хорошо, – отозвался я, тоже провожая глазами геликоптер и переживая лишь об одном: как бы с борта судна не полыхнула неяркая вспышка и какая-нибудь ракета класса «земля—воздух» не превратила железных легионеров Данглара вместе с винтокрылой машиной в груду паленого металла.

Вроде обошлось.

– Что-то вы невеселы, господин Данглар. С такими янычарами вы живо всех супостатов прижмете к ногтю, – сказал, подходя к нам, Фредди Вернер.

– Вы не хуже меня знаете, господин Вернер: там, где нужны мозги, сила не поможет.

– Объясните это господину Арбаеву, – бросил я.

– Если он останется жив.

Признаться, меня несколько даже озадачила невозмутимость Алена Данглара. Александр Алиевич Арбаев пусть и не был фигурой «первого ряда», но он и не «атлет» какой-нибудь... За его безвременную кончину можно и ответить.