Великий закон славян - Михаил Серяков

Разрывание на части нарушителя закона или основанного на нем договора было свойственно и некоторым другим индоевропейским народам. Особо показателен в этом отношении приговор, вынесенный третьим римским царем Туллом Гостилием своему союзнику альбанскому диктатору Меттию, предавшему заключенный договор и на поле боя изменившему римлянам: «Тогда Тулл говорит: „Меттий Фуфетий, если бы и ты мог научиться хранить верность и соблюдать договоры, я бы тебя этому поучил, оставив в живых, но ты неисправим, а потому умри, и пусть твоя казнь научит человеческий род уважать святость того, что было осквернено тобою. Совсем недавно ты раздваивался душою меж римлянами и фиденянами, теперь раздвоишься телом“. Тут же подали две четверни, и царь приказал привязать Меттия к колесницам, потом пущенные в противоположные стороны кони рванули и, разодрав тело надвое, поволокли за собой прикрученные веревками члены. Все отвели глаза от гнусного зрелища. В первый и в последний раз воспользовались римляне этим способом казни…»[99]. Исключительная редкость этого вида казни, назначенной в VII в. до н. э. царем Рима лишь за самое тяжкое вероломство, свидетельствует о более чем архаичном характере данного наказания, предназначенного лишь для осквернителей сакрального. Точно такой же казни путем разрывания Александр Македонский подверг и Бесса, предавшего и убившего своего бывшего повелителя Дария и совершившего тем самым в глазах великодушного победителя правителя Персии самое гнусное из всех возможных предательств: «Александр подошел к трупу и с нескрываемою скорбью снял с себя плащ и покрыл тело Дария. Впоследствии Александр нашел Бесса и казнил его. Два прямых дерева были согнуты и соединены вершинами, к вершинам привязали Бесса, а затем деревья отпустили, и, с силой выпрямившись, они разорвали его»[100].

Вновь сопоставляя индийские данные с русскими, мы можем восстановить один из зримых образов, в котором вселенский закон представлялся нашим далеким предкам. В одном из гимнов о рите говорится как о нити:

Вселенский закон, установленный в мироздании благодаря майе (колдовской силе) Варуны, в данном контексте отождествляется с нитью в цедилке для очищения сока сомы, дающего поэтическое вдохновение. Поскольку ритуал выжимки сомы одновременно являлся и жертвоприношением, в сознании ведийских ариев нить была не только инструментом очищения священного напитка, но и средством соединения всех частей мироздания, с помощью которого пожертвованный богам сок сомы достигал неба:

Связь вселенского закона, воспринимавшегося уже в виде цепочки (ниже в этой главе мы увидим, что цепь у ряда индоевропейских народов была вторым зримым символом этого закона), с языком встречается нам и в кельтской традиции. Римский писатель II в. н. э. Лукиан оставил нам описание виденной им в одном из городов южной Франции одной фрески, которая очень удивила его. На фреске был изображен Геракл со своими обычными атрибутами – львиной шкурой, палицей, луком и колчаном, – однако не в виде героя в полном расцвете сил, как его обычно представляла греко-римская традиция, а в виде седого и лысого старика. Сюжет картины также не имел ровным счетом никакого отношения к классической античной мифологии: старый Геракл вел за собой большое число людей, скованных ушами тонкими золотыми цепочками, конец которой был прикреплен к языку героя. Тем не менее, ни о каком порабощении ведомых речь идти не могла: люди не оказывали никакого сопротивления и следовали за своим вождем с сияющими и радостными лицами, а бог, в свою очередь, улыбаясь, оборачивался к ним. Когда Лукиан, потрясенный столь необычным сюжетом, стоял в изумлении перед этой картиной, к нему подошел мудрый кельт и объяснил путешественнику, что его народ Слово называет не Гермесом, А Гераклом, потому что последний гораздо сильнее. «С другой стороны, – продолжал кельт, – не удивляйся, что из него сделали старика, поскольку именно в старости красноречие достигает своего кульминационного развития, если, по крайней мере, ваши поэты говорят правду… Мы думаем, что сам Геракл, став мудрым, совершил все свои подвиги благодаря силе красноречия и убеждением преодолел большую часть препятствий. Его стрелы, по моему мнению, это речи, острые, бьющие в цель, которые ранят души». Исследовавшие это сообщение Лукиана специалисты пришли к заключению, что под видом античного Геракла жившие на юге современной Франции кельты изобразили своего бога Огмия. Этот один из великих богов кельтской мифологии был изобретателем священной огамической письменности, а само его общеизвестное имя выводится из др.-греч. ογµοζ – «дорога», «тропинка» и буквально означало «тот, кто ведет». Как отмечает Н.С. Широкова, владеющий цепочками или путами кельтский Огмий относится, наподобие родственных ему скандинавскому Одину или индийскому Варуне, к категории «богов-связывателей»[101]. Мы видим, что цепочка в кельтской традиции, равно как и нить вселенского закона в приведенном выше ведийском гимне, оказываются присоединенными к кончику языка, что свидетельствует об индоевропейских истоках данного образа. Следы его неоднократно встречаются нам в кельтской традиции. Так, на некоторых армориканских монетах, найденных в Бретани, изображается голова молодого безбородого человека, от которой отходят унизанные жемчужинками веревочки, к концам которых прикреплены маленькие человеческие головы.

Сам Сома, проводя последние предписания риты, при этом опять-таки протягивает нить:

Данные примеры свидетельствуют, что в Индии вселенский закон был тесно связан, а временами и отождествлялся с протянутой нитью. Это обстоятельство также позволяет понять, почему, как было показано в предыдущей главе, из всех видов оружия с вселенским законом связывался именно лук, а точнее, натянутая тетива (РВ II.24.8). Подобно тому, как космический закон организует и поддерживает всю Вселенную, так и тетива придает силу и форму деревянной части лука и направляет в полет его стрелу. Упоминание этих двух объектов материальной культуры позволяет нам хотя бы приблизительно определить время возникновения этих ассоциаций, связанных с вселенским законом. Хотя точное местонахождение прародины индоевропейцев до сих пор не установлено, тем не менее благодаря археологическим находкам мы знаем, что прядение и ткачество возникает во время неолита, а луком древние люди начали пользоваться еще раньше – в мезолите. На основании этого мы с известной долей уверенности можем утверждать, что лук и прядение вошли в жизнь индоевропейцев в эпоху каменного века и вскоре после их изобретения были включены в мифопоэтическую картину мира. Поскольку обе рассмотренные ассоциации могли возникнуть под влиянием уже имеющихся религиозных представлений, из этого следует, что представление о вселенском законе существовало у индоевропейцев во время каменного века и возникло у них до появления в их обиходе лука и нитей.