Милая грешница - Виктория Александер

Дверь распахнулась, и в ложу вошел Гидеон с двумя стаканами в руках.

– Прохладительные напитки, – объявил он. – Кажется, лимонад. – Он перевел взгляд с Джудит на Луизу и обратно. – Ну, как у вас тут дела?

– Все хорошо, Гидеон. – Луиза поднялась на ноги. – Не понимаю, почему ты тревожишься? Мыс Джудит с удовольствием поболтали.

– О чем же вы болтали? – осторожно спросил он.

– Так, ни о чем особенном, – с довольным видом сказала Луиза.

– Ни о чем важном, – улыбнулась Джудит. – В основном о тебе.

– А я, значит, для тебя не важен?

– Ты… – «Ты очень важен для меня», – хотелось сказать Джудит, но она заставила себя насмешливо ответить: – Ты слишком самонадеян и очень важен для самого себя.

– Но тем не менее очарователен, – усмехнулся он.

– Тем не менее очарователен, – улыбнулась она.

– Боже милосердный! – воскликнула Луиза и вздохнула. – Я должна идти. Я там бросила своих друзей, а они, несомненно, найдут возможность ввязаться в какую-нибудь историю, если меня не будет слишком долго.

Гидеон предложил ей стакан.

– Твой лимонад.

Луиза содрогнулась.

– Я терпеть не могу лимонад, дорогой мальчик. – Она направилась к двери и, оглянувшись, добавила: – Несколько позднее я хотела бы поговорить с тобой дома, племянник.

– Какое потрясающее совпадение, тетушка! – сказал Гидеон, твердо глядя в глаза Луизе. – Я тоже хотел бы поговорить с тобой позднее.

– Буду с нетерпением ждать, – проворковала Луиза, взглянув на Джудит. – Наслаждайтесь пьесой, Джудит. Я, например, несмотря на абсурдность, с удовольствием ее досмотрю. Всего хорошего.

– Всего хорошего, Луиза, – сказала Джудит, не показывая ни малейших признаков облегчения от ухода тетушки.

Как только дверь за Луизой закрылась, Гидеон протянул Джудит стакан лимонада и уселся в кресло.

– Ты называешь ее Луизой? – удивился он.

– Мы с ней будем хорошими друзьями, – сказала Джудит.

– Сомневаюсь. Более того, думаю, что ваш разговор был не таким уж бессодержательным.

Джудит сделала глоток переслащенного напитка. Гидеон удивленно приподнял бровь:

– Ты не собираешься рассказать мне, о чем вы разговаривали, а?

– Обменивались любезностями. Обсуждали пьесу. В общем, говорили о том, о чем болтают между собой люди в антракте.

– Я тебе не верю, – глядя на нее в упор, заявил Гидеон.

– Ты меня разоблачил, – сказала она, нарочито тяжело вздохнув. – Мы обсуждали мировые проблемы: начнется ли, например, война с Россией? И будут ли в следующем году носить еще более пышные юбки?

Он насмешливо фыркнул:

– Это маловероятно.

– В общем, говорили о всяких незначительных вещах. – Она взглянула на сцену. – Тсс, представление начинается.

Она сказала правду. Беспокойство Луизы было безосновательным, а потому не имело значения. У Джудит не было намерения выходить замуж за Гидеона. Правда, ее отношения с ним не соответствовали пока ее «привычной схеме», но ведь и Гидеон вызывал у нее такие чувства, каких после смерти мужа не вызывал ни один мужчина. А может быть, даже вообще никто никогда не вызывал? Она постаралась прогнать из головы эту мысль. Это было так же абсурдно, как и опасения Луизы. И все же в самом начале других своих приключений она всегда обдумывала, как их закончить. При мысли же о том, чтобы закончить отношения с Гидеоном, больно щемило сердце. Это тоже был полный абсурд. Все объясняется их взаимным вожделением, усиленным романтичной пьесой.

Он наклонился к ней и сказал на ухо:

– Я ни капельки не верю тебе.

– Тсс…

– Я разузнаю, что именно произошло между тобой и моей тетушкой. – Он сделал паузу. – Чуть позднее.

Она почувствовала дрожь предвкушения. «Чуть позднее!»

– Я использую все средства, имеющиеся а моем распоряжении, чтобы получить эту информацию. – Он выпрямился и повернулся к сцене, но она почувствовала по его голосу, что он улыбается. – Позднее.

Невозможно было сидеть рядом с этим мужчиной и не желать броситься в его объятия.

Она тихо вздохнула, сдаваясь на милость победителя.

– Буду с нетерпением ждать этого.

Что особенного в этой женщине?

Гидеон лежал на боку, приподнявшись на локте, и изучал профиль Джудит в слабом свете, проникающем сквозь высокие окна ее невероятно женственной спальни. Он едва знал ее, но ему казалось, будто знал всегда. Словно находиться здесь с ней было чем-то неизбежным. Все это, конечно, глупые романтические бредни, возможно, навеянные пьесой, которую они видели в театре.

«Интересно, спит ли она?» – подумал он, едва удержавшись от искушения проверить это. Из дальнего угла комнаты доносилось тихое прерывистое похрапывание. Очевидно, кто-то все-таки спал. Для такой маленькой собачонки Артур производил слишком много шума И был ужасно упрямым. По возвращении из театра Гидеон не забыл сунуть животному бисквит Проклятое создание схватило бисквит, едва не откусив при этом ему пальцы.

– Что это ты меня разглядываешь?

Гидеон фыркнул.

– Мне казалось, что ты спишь.

– Нет, – тихо сказала она, – я просто думала.

– Вот как? – Отыскав ее руку, он поднес ее к губам и перецеловал один за другим каждый пальчик. – Надеюсь, обо мне?

– Тебе и в голову не приходит, что можно думать о чем-нибудь другом? – По ее тону чувствовалось, что она улыбается.

– О чем же еще можно думать? Когда я лежу здесь, рядом? Голый? – насмешливо заявил он. – Такое действительно не может прийти в голову.

Она рассмеялась, перекатилась на бок и, приподнявшись на локте, легла к нему лицом.

– Хочешь знать, о чем я думала?

– Думать в такой момент кажется мне совсем не обязательным занятием, – сказал он, проводя пальцем по краю простыни, едва прикрывавшей ее груди.

– Ну, как хочешь.

И правда, ему меньше всего хотелось сейчас думать. Он легонько коснулся пальцами простыни на ее груди и почувствовал, как под тканью напряглись соски.

– Твоя тетушка считает, что я совершенно не подхожу для тебя, – заметила она небрежным тоном.

– Само собой. Абсолютно не подходишь, – согласился он, наслаждаясь теплом женского тела, проникающим сквозь свежее постельное белье.

– Она уверена, что я испорчу тебе жизнь, – сказала Джудит и, чуть помедлив, добавила: – Она выразила эту мысль другими словами, но смысл их был тем не менее ясен.

– Жду не дождусь, когда ты начнешь портить мне жизнь, – сказал он, целуя ее в плечо.