Крымские каникулы. Дневник юной актрисы - Фаина Раневская

16 октября 1919 года. Симферополь

Моя Маша принята публикой благожелательно. Павла Леонтьевна, Е-Б. и Р. хвалили меня. Я и сама довольна, хотя и была в шаге от провала. Проклятый А. М., мой давний недоброжелатель, игравший Тригорина, устроил мне каверзу. В начале третьего действия в графине вместо привычной воды оказалась водка. От неожиданности я поперхнулась и чудом сдержала кашель. Со стороны все выглядело так, словно я лихо крякнула. Пронесло. Зрители ничего не заметили. После спектакля я пришла в гримерную к А. М. с намерением лишить его жалких остатков волос и как следует украсить царапинами его свинячье рыло. Увы, едва завидев меня, он убежал, а затем прислал ко мне В. В. в качестве парламентера. В. В. напомнила мне о старом правиле, согласно которому над актерами, впервые вышедшими в новой роли, полагается подшучивать. Мой гнев к тому времени остыл, и, кроме того, А. М., убежав, признал свое поражение, поэтому я его простила. Как-нибудь отомщу А. М. Подсыплю ему в вино перцу. Иногда я бываю ужасно злопамятной и невероятно мстительной.

30 октября 1919 года. Симферополь

Целый месяц газеты только и писали о том, что Деникину осталось пройти до Москвы двести верст, а Юденич уже в Петербурге (мне ужасно не нравится слово Петроград, что за глупая манера давать городам, особенно столицам, новые имена?). Все только делали, что заключали пари на то, когда Деникин въедет в Кремль. С. И. качала головой и говорила, что газеты поднимают шум тогда, когда нужно что-то скрыть, и не очень верила бодрым статьям. Павла Леонтьевна также скептически относилась ко всему этому agiotage[79]. Как оказалось, верно. Газеты вдруг перестали считать версты и начали писать о каких-то гениальных стратегических замыслах. Очень похоже на то, что писалось в 16-м. Слово в слово, только названия городов другие. Мне вдруг пришло в голову сравнение с маятником. Обстановка меняется подобно качанию маятника. Туда и сюда. То наступают красные, то наступают белые. Сколько еще будет качаться этот сеющий гибель маятник? Я хочу, чтобы он остановился поскорее.

Вчера наша новая инженю А. Н. праздновала именины. Мы удивляемся тому, откуда у нее столько средств, чтобы в наши дни устраивать пиры на три дюжины человек в ресторане? Не хочется повторять сплетни, но еще недавно ходили разговоры о том, что А. Н. привело в нашу труппу отсутствие средств к существованию. Я догадываюсь (вернее, все мы догадываемся), что сказочку о бедственном положении А. Н. сочинил наш Е-Б. Он прекрасно понимал, что актриса, да еще и опереточная, упавшая к нам с неба (другого выражения я подобрать не могу), не будет принята с радостью. Половина наших актрис мечтает об амплуа инженю. Даже В. В. мечтает. Не мечтает только наша компания – Павла Леонтьевна, С. И. и я. Расчет Е-Б. поначалу оправдался. Мы приняли А. Н. без особой теплоты, но и не холодно. Очень скоро выяснилось, что она человек неприятный, себе на уме, да еще и с чрезмерными претензиями. Играет, кстати, живо, страстно, но переигрывает. Впрочем, мужчинам это нравится, когда бюст от волнения ходит ходуном или юбки задираются выше допустимого. Хуже всего то, что А. Н. возомнила себя primus inter pares[80]и позволила себе выпад в сторону Павлы Леонтьевны, но была тотчас же одернута. Павла Леонтьевна в высшей степени деликатна и не любит раздоров, особенно в нашей актерской семье. Поэтому она не стала раздувать из уголька пламя, а погасила его. Но погасила так, что даже недалекой А. Н. стало ясно, что повторять попытку не стоит. Я прозвала А. Н. Примусом. Говорю, что у нас есть Прима (Павла Леонтьевна) и Примус. Мы собирались проигнорировать именины А. Н., но Е-Б. от своего имени попросил Павлу Леонтьевну непременно присутствовать. Мы просидели за столом столько, сколько велели приличия, а потом ушли, провожаемые фривольными куплетами на французском в исполнении именинницы. Должна признать, что подобные куплеты даются ей лучше всего. Это тот самый случай, когда характер и внешность полностью соответствуют образу. Мужчины мнят себя умными, проницательными, хитрыми и пр., но все их хваленые качества (зачастую мнимые) разбиваются о глубокий вырез и высоко задранную юбку. Даже Р. столь откровенно пялил глаза на декольте А. Н., что та сочла нужным изобразить смущение. Кроме нашей труппы поздравить А. Н. явились офицеры (по виду – штабные), товарищ городского головы и несколько видных горожан. Оценив собравшихся, С. И. многозначительно заметила на это, что ласковый теленок двух маток сосет. Павла Леонтьевна покачала головой, но ничего не ответила. Предчувствую, что мы еще хлебнем лиха с нашим Примусом. Мне эти именины напомнили пир во время чумы. Уж очень ненатурально все веселились, а тем, кто не принуждал себя, было совсем не весело.

Грустное совпадение: в день именин А. Н. у ее предшественницы О. К. случились преждевременные роды. Ребенок родился мертвым. Бедная О. К. Мы все жалеем ее. У нее здесь нет никого из близких, исключая отца ее ребенка, чье имя нам по-прежнему остается неизвестным. С. И. взяла ее под свою опеку.

10 декабря 1919 года. Симферополь

Красные заняли Киев. Я уже сбилась со счету, сколько раз там менялась власть. Представляю, насколько пострадал этот прекрасный город. Вспоминаю наши поездки в Киев. Было время, когда я колебалась с выбором места для начала своей актерской карьеры. Выбирала между Петербургом, Москвой и Киевом. Киев манил меня близостью и обилием театров. Уж в каком-нибудь из них мне наверняка найдется место, мечтала я. Кое-кто из знакомых советовал мне поступить в музыкальную школу Лысенко[81], где обучались не только музыканты, но и актеры. Надежд на Киев было много, но все решил Московский Художественный театр, связанный с двумя именами, которые я произношу с благоговением, с Чеховым и Станиславским. Я мечтала о чуде, о том, что мои способности поразят Станиславского и я буду допущена в святая святых. Верно говорят, что пьяный-то проспится, а вот дурак не поумнеет. Я мечтала до тех пор, пока жизнь не дала мне как следует по голове, так, чтобы в ушах зазвенело. Под этот звон я простилась со своими иллюзиями, но я ни о чем не жалею. В Москве я познакомилась с прекрасными людьми. Цепь событий, начавшаяся в Москве, привела меня к встрече с моей дорогой Павлой Леонтьевной. О Петербурге же я всерьез, пожалуй, и не задумывалась. Он пугал меня своим столичным величием.

В Симферополе паника. Каких-то два месяца назад Юденич подходил к Петербургу, а Деникин к Москве. Теперь же красные взяли Киев. Е-Б. собрал нас всех для того, чтобы обсудить, что нам делать дальше. На деле обсуждать нечего. Нам некуда уезжать. За границей без средств мы станем нищенствовать. Мы далеки от того, чтобы рассчитывать на то, что в Константинополе или Констанце кому-то может понадобиться наш театр. Даже если мы станем играть на французском (что трудно, но все же возможно сделать), публика к нам не пойдет. К тому же мы не сможем увезти с собой декорации. По слухам, пароходы из Севастополя отплывают перегруженными и при том билета на них не купить. Кто пустит нас на пароход с декорациями и прочим нашим скарбом? Я склонна предполагать, что Е-Б. собрал нас для того, чтобы укрепить наш дух.