Дикари Ойкумены. Книга III. Вожак - Генри Лайон Олди

– Доктор Лепид у себя?

Охранник пожал плечами. Наверное, ему запрещалось разговаривать на посту. А может, парень от природы был молчалив.

В комнате дист-контроля сидел сменный оператор. Голову и плечи его вместе с подголовником кресла окутывал «капюшон» рабочей сферы. Оставалось загадкой, чем занят лаборант: наблюдает за вчерашними пленниками, тешит душу оргазмами вирт-порно или спит, гадёныш, пользуясь моментом. Расслабленная поза намекала на последний вариант. Памятуя конфуз с охраной, Марк не стал делать скоропалительных выводов. Ему пришлось повысить голос: на приветствие лаборант среагировал со второго раза. Вздрогнув, он крест-накрест махнул рукой, и сфера погасла, истаяла клочьями тумана. Отчаянно моргая, на Марка уставились честные-честные голубые глаза:

– Ага, здрасте!

Лицо мятое, шевелюра дыбом. Спал, бездельник! Даже притворяться как следует не умеет. Цивил, одним словом.

– Где доктор Лепид?

– В кабинете…

Поразмыслив, лаборант отрекся от показаний:

– Н-не знаю…

Кабинет оказался заперт. Марк давил на кнопку вызова так, словно хотел выжать из кнопки сок, стучал в дверь костяшками пальцев, жахнул кулаком – никто не отозвался. Плюнуть и уйти? Не то чтоб доктор был срочно необходим… Хотелось узнать из первых рук, а не от лукавого Мамерка, как подействовали рекомендации. Всё-таки до вмешательства консультанта один астланин готовился отбросить копыта, а двое других выглядели немногим лучше. Как они сейчас? Вчера вечером Марк забыл расспросить доктора о подробностях, пребывая под впечатлением от игр дипломатов, а позже вовлечённый в сеанс сравнительного анализа черепов, включая собственный.

– Доктор? – удивился шустрый сотрудник, отловленный за шкирку. – Ну, точно не скажу. Где-то здесь… Посмотрите у астлан.

Вторая дверь. Третья. Заперто. Открыто, но в комнате – пусто. Снова заперто. С опозданием Марк понял: надо было узнать у оператора личный номер неуловимого Лепида и связаться с доктором по уникому. Ладно, если его нет у астлан – вернемся. Охрану из коридора убрали, а камеры наблюдения и раньше маскировались так, что хоть с собаками ищи. Полная свобода – или, по крайней мере, её иллюзия. Иди, куда хочешь, делай, что вздумается…

Створки очередной двери разъехались в стороны. На кровати в углу комнаты сидел, скрестив ноги, лейтенант Манойя Илхикамина. С вялым интересом он наблюдал за припавшей к полу женщиной – статуя брамайнского божества, взирающего на фанатичку из венчика лотоса.

Храмовые записи Марку показывали в училище: курс «Психология поведения ботвы».

Спросить Манойю, не видел ли он доктора Лепида? Да ну, глупости. Женщина, в бирюзовом халате и косынке технического персонала, елозила по полу мокрой тряпкой. Рядом стояло ведро из зеленого пластика, на две трети наполненное водой. Захоти Марк отыскать такой раритет в представительстве – остался бы ни с чем. А эта, гляди, раздобыла…

Уборщица мыла пол.

С точки зрения обер-центуриона Тумидуса, пол был стерилен. Но Марк еще в детстве выяснил: представления мужчин и женщин о чистоте отличаются радикально. Его поразило другое: женщина мыла пол тряпкой. Он перевел взгляд на санитарную панель: система самоочистки помещений дремала в режиме ожидания. Психологический эксперимент Лепида? Доктор решил создать астланам привычные для них условия, боясь травмировать хрупкую варварскую психику?

Что ж, здравое зерно в этом есть.

– Где доктор Лепид?

Уборщица замерла, словно пытаясь сообразить, что ей сказали. Миг, другой, и женщина неопределённо махнула рукой:

– Там.

– Где – там?

– Там…

Она обернулась через плечо:

– Марчкх?

– Изэль?! Что ты здесь делаешь?

– Пол мою, – разъяснила очевидное астланка. – Манойя сок разлил…

– Какого беса?! Сам разлил, пусть сам и моет. Ему, бездельнику, полезно. И вообще, тут система самоочистки есть.

– Система?

– Погоди… На каком языке мы с тобой разговариваем?

– На нашем.

– На каком ещё нашем?!

– На астланском. Ты когда вошел, я тебя не поняла. Только и разобрала: «Лепид». Думала, кто-то доктора ищет.

– Ты же мне ответила!

– Ничего я тебе не ответила. Слово «там» простое, я его в первые дни выучила. Скажешь: «там» – они и отстанут, или уйдут искать…

Она наконец поднялась с пола и теперь мялась перед Марком, не зная, куда деть мокрую тряпку.

– Брось, – велел Марк. – Да, на пол. Брось немедленно!

Шагнув к панели управления, он тронул сенсор.

– Ой! – Изэль подпрыгнула. – Пол шевелится!

– Так надо, – Марк с трудом удержался от улыбки. – Это и есть система самоочистки. Умоляю, не спрашивай, как она работает. Лично я знаю три умных слова: «диффузное», «микро» и «там».

– Я чувствую себя дикаркой…

– Как наши пленники? – перебил её Марк.

Он вздрогнул, сообразив, как опасно прозвучало сейчас слово «пленники», вздрогнул ещё раз от двусмысленности слова «наши» – и заторопился, зачастил, пытаясь сгладить натянутость ситуации:

– Им лучше? Манойя буянит, соком полы поливает?

Астланка не поддержала иронию:

– Это ты придумал?

– Что?

– Освободить нас?

Она наморщила лоб, вздохнула и поправилась:

– Освободить их?

– Я, – не стал отпираться Марк. – Но ведь подействовало?

– Да…

Изэль кивнула с таким видом, словно сомневалась: подействовало или нет? Она хотела продолжить расспросы, но Марк опередил астланку:

– Отставить разговорчики! Ты сегодня обедала? Моя мама утверждает, что уборка нагоняет волчий аппетит. Я приглашаю тебя в ресторан.

Он окинул взглядом Изэль: Великий Космос! Халат, косынка… И запоздало поинтересовался:

– Тебе есть во что переодеться?

Покидая комнату лейтенанта, Марк обернулся на пороге. Молодцы, отметил он. Вняли Белому Страусу.

Круглый стол исчез, заменён квадратным.

II

Маркиз Ван дер Меер улыбнулся:

– Славный мальчик. Однажды Помпилия получит удачного генерала.

– Удачливого?

– Я сказал то, что сказал. Игра словами – не мой конёк.

Пальцы Белого Страуса резко сжались на высоком стакане с водой, выказывая недюжинную силу. Будь стакан менее прочным, разлетелся бы на осколки, забрызгав летний костюм маркиза. Жест, в котором сквозила нервозность, противоречил улыбке: задумчивой, безмятежной. Белому Страусу не нравилось, что его, эксперта, используют в качестве осведомителя, и он не стеснялся демонстрировать своё раздражение Бруно Трааверну, представителю Ларгитаса в Совете Лиги.