По кому Мендельсон плачет - Дарья Калинина

Наталья Сергеевна тоже подергала дверь, убедилась, что она заперта, и обиделась:

— Вот оно как, выходит! Не доверяют! Богатые стали, забыли, как в девяностые на оптушках отоваривались, чтобы подешевле выходило. Как один пуховик на двоих покупали. И как в оливье вареное мясо из супа крошили и вместо маринованных огурчиков — соленые бочковые.

— Мама, ну что ты завелась! — попыталась остановить Светка свою маму. — Мало ли что тетя Марина могла там оставить. Она же знает, что у нас вечно проходной двор. То одна соседка к тебе чайку попить забежит, то другая ребенка оставит, то участковый покалякать зайдет. Я вообще удивляюсь, что тетя Марина тебе даже часть своих ключей доверила.

— Ну да, часть доверила. Другому кому в подъезде не доверила, а мне доверила.

И прекратив дуться, Наталья Сергеевна сказала:

— Петра Семеновича звать надо.

Петром Семеновичем как раз и звали того самого умельца с золотыми руками — дядю Петю. Он был дома и отказать соседям не сумел. Такой уж дядя Петя был человек. Не умел он отказывать людям, пусть даже они и отрывали его от просмотра футбольного матча, поедания вяленого кальмара и выпивания нескольких бутылочек светлого пива, к которому дядя Петя имел особое пристрастие.

Он молча взял чемоданчик со своим инструментом, молча перешел площадку, все также молча поковырялся в замке и через пару минут уже смог вернуться к прерванному им занятию.

— Спасибо, дядя Петя.

— Спасибо не булькает, — буркнул сосед и скрылся за дверью.

После того как дядя Петя поколдовал над замком, тот перестал быть препятствием. И Эдита смогла войти в дом своего детства.

К ее удивлению, тут почти ничего не поменялось. Те же обои, что она помнила. Та же обстановка. Точно так же в прихожей лежал коричневый коврик, стояла все та же мебель, купленная незадолго до отъезда. Как только дела у мамы пошли в гору, первое, что она сделала, поменяла мебель. Старую стенку и шкафы, купленные еще в пору тотального советского дефицита, отправили на дачу доживать там свой мебельный век. А в квартире расположились новенькие красавчики из прессованных опилок.

Бок о бок с ними семья прожила еще пять лет, потому что накопить на покупку новой квартиры даже при резко возросшем благосостоянии, было не так просто. Многие вписывались в ипотечные кредиты, но мама была против.

— Хватит с меня кабалы. Полжизни я на Глобуса пахала, теперь на банкиров буду работать? Нет уж! Не дождутся! Не видать им моих денежек, как корове седла!

И упрямо копила, складывая одну тугую пачечку к другой, пока не накопила на полноценную и просторную квартиру в новом доме, куда вся семья очень торжественно и переехала несколько лет назад.

Для начала Эдита обежала всю квартиру, надеясь обнаружить фотографии маминого избранника или какое-то иное упоминание о нем. Увы, единственное, что она сумела найти, так это флакон мужской туалетной воды. Точно таким же пользовался отец, из чего девушка сделала вывод, что ее хитрая мама специально подарила мужу и любовнику парфюм с одинаковым ароматом, чтобы не спалиться, когда явится домой, благоухая незнакомыми духами.

Это открытие обнадежило Эдиту. Если ее мама соблюдает конспирацию, значит, она еще не окончательно решилась порвать с папой.

Светка наблюдала за действиями подруги сначала молча, а потом не выдержала и спросила:

— Что ты ищешь?

— Фотографию маминого любовника. А лучше его паспорт. А еще лучше смартфон с номерами его телефонов.

— И зачем тебе так остро понадобился Коняша?

— Кто?

— Ну, это мы с мамой его так прозвали. Он высокий, худощавый, несуразный какой-то. На старого конягу похож, но вроде бы славный. Вот мы его и прозвали Коняшей.

— А как зовут Коняшу, спросить не удосужились?

— Сашей его зовут, Александром.

— Та-а-ак! А фамилия у Александра есть?

— Фамилию не знаю. А отчество — Сергеевич.

Уже что-то вырисовывалось. Александр Сергеевич, имеющий внешность лошади, ах, пардон, коня. Уже кое-что. Светка всегда так. То молчит, молчит, а потом выдаст. Она и на уроках также себя вела. Вызовет ее учительница к доске, Светка мнется, тоскует, все уже думают, что завалит она сейчас задание. А она вдруг возьмет и выведет на доске правильное решение. И с ответом у нее все сойдется. И пойдет Светка к себе на место с твердой пятеркой в дневнике.

— Я пойду в ванную, смою с себя весь этот грим. А ты садись и вспоминай все, что знаешь, про этого Александра Сергеевича. Помоги мне его найти. Пожалуйста!

Эдита решила, что сказала достаточно. В самом деле, чего еще надо?

Она уже направлялась в сторону ванной комнаты, как вдруг ее остановил Светкин голос:

— Знаешь, пожалуй, я все-таки пойду.

— С чего это вдруг?

— Нету у меня времени твоими делами заниматься.

Со Светкой явно что-то происходило. И кажется, Эдита догадывалась, что именно.

И подруга подтвердила ее догадку:

— Столько лет от тебя ни слуху ни духу не было, а теперь ты вдруг появляешься и требуешь, чтобы я тебе помогала. Зачем мне это надо?

— Хотя бы в память о нашей старой дружбе.

— Теперь ты о нашей дружбе вспомнила! — воскликнула Светка. — Нет, это точно неспроста. Ну, рассказывай, что у тебя случилось? Только правду рассказывай, а не то, что ты моей маме на уши развесила!

Светке можно рассказать все, это Эдита помнила еще со школьных лет. Светка и выслушать сумеет, и совет дать сможет, и не продаст, и не предаст. Не такой она человек, чтобы отказать в помощи тому, кто просит о ней. Но в обмен Светка требовала говорить ей правду, одну только правду и ничего, кроме правды. Она обладала какой-то удивительной способностью чуять ложь и приходила от этого в настоящее неистовство. И это случалось даже в тех ситуациях, когда врун еще и сам не до конца понимал, что пытается ее обмануть.

И Эдита рассказала подруге без утайки все, что с ней сегодня случилось. Рассказала от самого начала и до конца. Светка слушала очень внимательно.

А под конец протянула:

— Да-а-а… Теперь я вижу, что тебе и впрямь нужна помощь.

— Ты поможешь мне найти Александра Сергеевича?

— Как? Я не смогу. Я же ничего толком об этом типе не знаю.

И, прежде чем Эдита приуныла, подруга добавила:

— Но зато я знаю человека, который сумеет тебе в этом деле помочь.

— И кто он?

— Один из наших пациентов. Сыщик. Приходил к нам в клинику уже несколько раз. Разговорчивый. Общительный. Мы с ним даже немного подружились. Он очень славный парень.

— Ах он молодой.