Академия воровского дозора - Евгений Сухов

– Я в курсе, – перебил полковник. – Оружие пробивал? На нем есть что-нибудь?

– По оружию у нас ничего нет.

– А по картинам? – быстро спросил Сарапин. Было понятно, что с делом он знаком в деталях. Уже доложили!

– Ничего конкретного. Описание картин отправили по антикварным отделам, но пока никаких результатов.

– А кто автор картин?

– Непонятно, – честно ответил Карасев. – Внизу под картинами стоят какие-то закорючки, но что они означают, непонятно. Мы тут пробовали поискать такие же подписи, но ничего не вышло. Даже к искусствоведам как-то обращались, но точно сказать никто не может… Художники на протяжении своей жизни неоднократно меняли подписи. Есть какие-то туманные предположения, но все это как-то несерьезно. Говорят, что, возможно, какой-то «новодел».

– Понятно… Вот что я тебе рекомендую, Дмитрий Захарович… Петрушев известный псих, он вывернется. Дело это бесперспективное, заниматься им дальше не рекомендую. Пусть катится на все четыре стороны…

– А как быть с этой Хофер?

– Гражданкой Германии?

– Да.

– Против нее тоже ничего конкретного нет. Пусть уезжает в свой Мюнхен! А у нас тут у самих дел по горло.

– А с автоматом что делать?

– Оружие оформляй на утилизацию.

– А как быть с картинами? – спросил Карасев, испытывая некоторое облегчение.

– Картины оставь пока у себя в отделе. Пусть полежат, может, хозяин объявится. Тебе все ясно?

– Так точно, товарищ полковник!

– Тогда приступай!

Карасев аккуратно положил трубку на рычаг. Настроение его заметно улучшилось.

– Ну, чего сидишь? – поинтересовался он у примолкшего старшего лейтенанта.

– Так вызывали же, – удивленно протянул Якимов. – Кажется, посоветоваться хотели. Говорили, что не знаете, что делать с этим Петрушевым.

– Хм… Тоже мне, советчик нашелся… Не знаю, говоришь?.. Гони ты этого Петруху из отделения, к чертовой матери! Пусть катится! Ты меня хорошо понял?

– Как никогда, товарищ подполковник, – отозвался Якимов, приподнимаясь.

Темно-синий «Фрилендер» свернул с оживленной трассы и покатил в сторону жилого массива. Остановился он неподалеку от длинного пятиэтажного желтого здания с белыми колоннами, огороженного высокой металлической оградой. Фонари, стоявшие по периметру здания, освещали центральный вход и небольшой асфальтированный плац, разлинованный белой краской.

– Езжай вдоль ограды и остановись вон там… под деревьями, – распорядился сухощавый молодой мужчина лет тридцати пяти с цепким уверенным взглядом.

– Понял, Колючий.

– Машину не глуши, двигатель пусть работает.

– Все будет путем, не в первый раз, – охотно отозвался водитель, выключив габариты.

Машина, спрятавшись за стволы могучих лип, со стороны улицы выглядела почти невидимой. Ее присутствие едва выдавал лишь уличный фонарь, бросавший поток рассеянного света в дальние углы ограждения.

– Ждешь, пока мы не вернемся, – строго предупредил Колючий.

– Не оплошаю, – широко улыбнулся водитель.

– Чему радуешься?

– Да так… А может, мне с вами?

– Справимся без тебя, твое дело – машина. – Колючий повернулся к пассажиру, грузноватому шатену лет двадцати восьми, и спросил: – Готов, Башка?

– Как пионер!

– Тогда почапали.

Распахнув дверцу, он поднял с колен сумку, закинул ее на плечо и уверенно вышел из машины. За ним так же расторопно выбрался и шатен. Пролезли через лаз в ограде и зашагали к торцу здания, спрятавшегося в полумраке и черневшего провалами окон.

Окна первого этажа, располагавшиеся чуть выше человеческого роста, были закрыты металлическими решетками, а входная дверь усилена бронированными листами.

– Ты уверен, что видеокамер нет? – спросил Колючий, внимательно осматривая стены здания.

– Абсолютно! Их там и не было никогда. Вчера специально все обошел.

– Ты там на месте? – вытащив из кармана телефон, спросил Колючий.

– На месте, – отозвался глухой голос.

– Давай вырубай питание…

– Минуты через три будет готово. Потом можете свободно залезать.

– Ты уверен, что сигнализация при отключении не сработает?

– Не нервничай, не в первый раз.

Выключив телефон, Колючий сунул его обратно в карман.

Здание выглядело легкой добычей, от желаемого отделяли лишь решетка и стекло. Воровская удача белозубо улыбалась, такой роскошный шанс встречается не каждый год. Повернувшись к напарнику, он спросил:

– Башка, ты уверен, что не зря рискуем? Стволы на месте?

– А с какой надобности их нужно вывозить? – вполне искренне удивился шатен. – Там их место хранения. Есть специально оборудованная комната, металлическая дверь. Все как полагается… – И, хмыкнув, добавил: – Ведь не в красном же уголке его оставлять.

– Тоже верно. Это я так спросил… На всякий случай. Ты не особенно напрягайся. Чего стоим? Потопали! Время пошло.

Двор был пустынный, только в противоположном крыле здания, пробивая ярким светом оранжевые занавески, ярко полыхало окно. В какой-то момент свет потускнел – чья-то крупная фигура заслонила нависшую люстру, а потом поток света, освободившись от преграды, неровной желтой рассеивающейся трапецией снова лег на серый асфальт.

Таясь в густой тени разросшихся по двору деревьев, дошли до угла дома, где на стене, на высоте протянутой руки, была закреплена металлическая пожарная лестница.

– Давай подсажу, – сказал шатен, подставляя руки.

Колючий шагнул на сомкнутые ладони и легко дотянулся до лестницы.

– Давай теперь ты, – протянул он руку и, когда шатен вцепился в его запястье, подтащил вверх.

Уцепившись за лестницу, Башка уверенно взобрался следом за ним.

С высоты второго этажа можно было видеть, что происходит за металлической оградой. Метрах в пятидесяти на ярко освещенной улице прогуливалась молодая пара. Наверняка не было денег на такси, и домой решили добираться пешком. Перед домом разбита небольшая площадка, заставленная машинами. Еще дальше – круглосуточный супермаркет, полыхавший неоновой витриной. Из распахнутых дверей выходили редкие покупатели. Дважды, слепо шаря ближним светом по обочине дороги, промчались машины.

До них, затаившихся на подвесной лестнице здания, никому не было дела. Собственно, и они сами в какой-то момент стали невидимыми, слившись со стеной здания. Колючий, уже добравшись до второго этажа, посмотрел на Башку, напряженно поглядывающего на улицу, и толкнул раму. Окно послушно протолкнулось вовнутрь комнаты.