Случайная жизнь - Лидия Лукьяненко

– Для меня никто не делал такого. Никогда. Все-таки ты особенный. Только зря влюбился в меня.

– Ничего не зря, – ответил он, закрывая молнию. – Все, готово.

– Спасибо. Иди сюда, присядь, – указала она на место рядом с собой. – Помнишь, ты спрашивал, зачем я приехала во Францию? А я сказала: «Увидеть Париж и…» Знаешь, я не против. Молчи. – Она быстро закрыла ему рот ладонью. – Не надо мне возражать. Я и правда выбрала этот город, чтобы умереть в нем. Поэтому я никогда не приеду к тебе. Туда. Назад. В ту жизнь. И дело не в том, что там все плохо, а тут – хорошо. Но я уже была там. Я там выросла, выучилась, но ничего, кроме лишений и страданий, из той жизни не помню. А за несколько месяцев, проведенных в Париже, я научилась быть счастливой. Не в таком глобальном значении, как мечтают наши модели: замуж за миллионера, огромный дом, яхта, бриллианты… Но я просыпаюсь утром в нашей маленькой съемной квартирке с окнами во двор – и я счастлива! У меня есть деньги только на метро и на чашку кофе, а я счастлива! А когда удается заработать и я могу сходить с Изабель в оперу или покупаю себе новое платье – это вообще праздник! Я неприхотлива, мне много не надо. Но это я поняла только здесь. Я могу просто идти по улице, вдыхать запах мокрого асфальта и улыбаться прохожим! В этом и состоит мое счастье. Я молода, я свободна, я могу жить так, как мне нравится. Я, как ветер, не принадлежу никому! И это мне тоже нравится. Я не хочу быть старой, больной или бедной. Я хочу умереть счастливой. Умереть в Париже. Я сама выбрала такую жизнь. И сама выберу свою смерть. Не делай такие глаза. В моих словах нет ничего безумного или противоестественного. Я не собираюсь бросаться снова под колеса. Думаю, это произойдет само собой. Я даже уверена в этом. Я хочу быть молодой, здоровой и красивой. Немолодой лучше не быть… Знаешь, почему у нас ничего не получится? Для тебя жизнь – это будущее. Ты должен жить очень долго. А для меня важен только сегодняшний день. Я поняла, как много потеряла, пока дни напролет плакала, страдала, совершала бессмысленные поступки. Ты спас меня, вовремя нажав на тормоз. Ты подарил мне не только Ниццу, но и Париж, Милан. Дал мне новый шанс. Благодаря тебе у меня теперь другая жизнь. Совсем другая. Та Настя осталась на дороге, раздавленная любовью, а не колесами. А другая – здесь. И ты знаешь только эту, новую Настю. В ней нет места для той безумной любви, которую я испытывала к Стасу, для напрасных надежд, для планов на будущее, которым не суждено сбыться, для слез и отчаяния. Это так глупо – тратить на слезы и переживания бесценные мгновения молодости. Теперь я не трачу впустую ни один день. Каждая минута жизни наполнена смыслом. Я вдыхаю ее, закрыв от удовольствия глаза. Я впитываю ее, как губка. Ведь этот миг пройдет и никогда больше не повторится. Наши три дня в Ницце для меня – целая жизнь. Долгая счастливая жизнь с тобой. Разве этого мало?

Ее взгляд был устремлен вверх, туда, где над черепичными крышами соседнего дома сверкало яркой голубизной небо. Она повернулась и словно нащупала ослепшими после яркого света глазами его лицо во внезапном сумраке комнаты. Ее огромные глаза были бесстрашно распахнуты, а лицо впервые полностью открылось ему. В нем было столько чувства, что Никите показалось – только сейчас он видит ее настоящую.

– Я очень тебя люблю, – продолжала она ровным голосом, словно в забытьи, и ему подумалось, что так душевнобольные разговаривают с вымышленным собеседником. – Я так тебя люблю, что не могу разрешить тебе остаться со мной! Поэтому я отпускаю тебя. А ты помни, что я тебя люблю, что твое счастье – мое счастье. Поэтому постарайся быть счастливым. С той, другой девушкой. Пусть у вас будет дружная, крепкая семья и хорошие дети. Я хочу, чтобы вы любили и оберегали друг друга. Семейное счастье, которое было отпущено на мою долю, я завещаю тебе. Я так хочу! Вы – те, кто пришел в мир, чтобы продлить жизнь в своих детях. А я, как яркий пустоцвет, не оставлю после себя ничего, кроме… памяти в твоем сердце.

В самолете Настя уснула и не открывала глаз до самой посадки. Ее голова невесомо лежала у Никиты на плече, и он боялся пошевелиться, чтобы не потревожить ее. Он думал о ее словах и о том, что, несмотря на одинаковые исходные данные, они совершенно по-разному воспринимают жизнь. Настя, как и он, выросла в бедной неполной семье и, как он, рано осиротела. Но если он начал строить прочный жизненный фундамент для будущего, то она делала все с точностью наоборот. Он совершал определенные поступки, чтобы добиться желаемого результата, а она просто плыла по течению, инстинктивно уклоняясь от всякой грязи. Но вместе с тем отвергала и все попытки Никиты приблизить ее к нормальной жизни с ее привычными атрибутами и бесхитростными запросами. В первые два дня в Ницце он начал было воспринимать Настю легче, считая ее трагизм несколько наигранным, а пафосные слова – позой. Но их последний разговор убедил его в том, что это не поза, не игра. Она действительно так думает. А может ли нормальный человек так думать? Нет! Это в какой-то мере психическое расстройство! Молодая девушка рассуждает о смерти с таким спокойствием, словно речь идет об очередном отпуске. Не может нормальный человек не бояться смерти! Не может – и все! Это противоестественно. Возможно, этот сдвиг произошел в ее сознании тогда, когда она бросилась к нему под колеса? Она уже мысленно рассталась с жизнью, а тут… Тогда он действительно в ответе за нее, хотя так и не приручил ее. Но он помог ей. Она так боялась, что ее поместят в сумасшедший дом… А вдруг ей действительно нужна квалифицированная помощь? Нет, не в психиатрической клинике, а у частного психоаналитика (или как там это называется). Врач поговорит с ней и лучше него объяснит ей всю нелепость подобных взглядов на жизнь…

Настя вздрогнула во сне, и Никита погладил ее ладонь. Нет, он не может считать ее сумасшедшей, не сможет уговорить сходить к врачу и стать такой, как все. Он любит ее именно такой – непредсказуемой, неуправляемой, девушкой без мечты, человеком без будущего.

В суете аэропорта они расстались безлико, едва кивнув на прощание друг другу. Его встречал Денис на такси, ее – Изабель на «смарте».

На следующий день Настя улетела на съемки в Венецию.

Оставшиеся дни он провел с Денисом. Друг всюду таскал его с собой: на съемки, на презентацию нового журнала мод, на вечеринку с Мишель и Изабель. Имена девушек были созвучны, но на этом сходство и заканчивалось. Черненькая, с тонкими чертами Изабель была похожа на итальянку, а пышные рыжеватые волосы и круглое миловидное лицо с широким носиком, раскосыми глазами и несколько хищной улыбкой придавало Мишель сходство с хитрой лисичкой. И опять же это была только видимость. Мишель была простодушна и наивна, как дитя. Каждую шутку Дениса она воспринимала буквально, и ее тонкие шелковистые бровки то и дело удивленно взлетали вверх. Изабель же держалась со спокойной грацией умудренной жизнью женщины. Благодаря постоянному общению с Настей, она немного понимала разговор мужчин. Мишель же их совершенно не понимала и с обидчивым недоумением замирала каждый раз, когда друзья заговаривали не по-французски. Она просила Дениса или Изабель тут же перевести, ей все время казалось, что над ней смеются. Это их веселило еще больше. Денис, наигранно косясь на Мишель, рассказывал совершенно посторонние вещи, и все прыскали, видя, как нижняя губка рыжеволосой простушки выпячивается в детской обиде. Наконец Никита заступился за доверчивую француженку и попросил Дениса перестать ее изводить. Изабель перевела ей его просьбу, и раскосые глаза Мишель благодарно блеснули. Она быстро-быстро заговорила, мило картавя и поглядывая то на него, то на свою подругу. Денис начал переводить, примирительно обняв Мишель за плечи.