Та, что разучилась мечтать - Юлия Владимировна Монакова

махнула рукой в сторону холодильника, на дверце которого магнитиками были прикреплены самые любимые, самые лучшие снимки.

Ещё не успев договорить эту фразу, Саня поняла, что облажалась: среди разноцветных фотографий приютилась и её собственная… Фото её и Ляльки, которое Майка сделала в их прошлый приезд в Питер.

– О, это всё её работы? – оживился Виктор и даже приподнялся со стула, чтобы рассмотреть поближе.

Саня попыталась было заболтать его, отвлечь внимание – но было поздно.

– Саня, а ведь это вы? – с удивлением и радостным узнаванием произнёс Вик. – Потрясающей красоты фото… А кто это с вами?

На мгновение замешкавшись, Саня всё-таки пояснила:

– Это моя дочь, – чувствуя при этом, что дрожит как заяц.

Видно было, что Вик удивился. Удивился и как-то… растерялся, явно не ожидая такого поворота.

– Может, у тебя ещё и муж есть? – нервно попытался пошутить он, цитируя известный фильм, однако взволнованная Саня, вместо того, чтобы отшутиться ему в тон: “А что это меняет, если, как ты говоришь, тебя ко мне тянет? Или тебя тянет только к незамужним?”, просто покачала головой.5

– Мужа нет.

Он выдохнул, явно расслабившись, и счастливо заулыбался.

“Вот сейчас… – подумала Саня, – тот самый момент… он добродушный и весёлый, скажи ему правду! Скажи о том, что Лялька непростой ребёнок и…”

– Очень хорошенькая. А сколько ей лет? Как её зовут? – тем временем засыпал её Вик вопросами.

– Лялька… То есть Алёна, вообще-то, – заторможенно откликнулась Саня, всё ещё не решившая, в какой момент будет уместнее рассказать ему о Лялькином диагнозе. – Одиннадцатый год.

– Здорово! Моему старшему племяннику тоже десять, в четвёртый класс ходит. Клёвый возраст, правда? Такие они забавные и самостоятельные, воображают себя страшно взрослыми…

– Да… – кивнула Саня. – Очень интересный возраст.

Решимость таяла с каждой секундой. Если и был удачный момент, чтобы честно и откровенно рассказать всё Вику, то он был уже безнадёжно упущен – она банально струсила.

– А по-моему, ты зря застремалась, – подытожила Майка. – Надо было сразу рассказать ему всё от начала до конца. Если он нормальный мужик – его бы это не отпугнуло.

Вик уже давным-давно уехал. Решив, что алкоголя на сегодня определённо хватит, подруги сварили какао и устроились на диване под одним пледом, чтобы пошептаться перед сном о своём, о девичьем. В Саниной душе наблюдался некий разброд, связанный с тем, что Вику внезапно стало известно о Ляльке – и всё-таки, прихлёбывая маленькими глоточками какао, совсем как в детстве, она чувствовала поднимающиеся откуда-то изнутри пузырьки… нет, не счастья, а скорее его предвкушения.

– Если он нормальный мужик… – задумчиво повторила Саня, словно пробуя эту фразу на вкус. – Честно, Май, я уже почти разуверилась в том, что они существуют – эти нормальные мужики. Вик мне понравился – впервые за долгое-долгое время мне кто-то, наконец, по-настоящему понравился! Я банально испугалась, понимаешь? Если бы я рассказала ему всё, а он слился… не знаю, как бы я смогла это пережить.

– Ты слишком драматизируешь и усложняешь, – беззаботно отмахнулась Майка. – Но решать, конечно, тебе… Просто, честное слово, не понимаю, что в этом такого. Ты же не стыдишься своей прекрасной во всех отношениях дочери, я надеюсь?

– Нет, конечно же нет, – Саня даже поморщилась. – Тут немного другое… Когда я рассказываю новым людям о Лялькиных… особенностях… я словно заново возвращаюсь в тот ад, когда она родилась. Опять все эти переживания, ежедневная борьба за жизнь, страх, слёзы от безысходности, молитвы, напрасные надежды… Это – то, что я действительно хотела бы стереть из памяти. Насовсем. Я уже притерпелась к тому, что дочь мне досталась необыкновенная, не такая, как остальные, но… подобные разговоры словно кожу с меня всякий раз живьём сдирают, понимаешь?

– Очень стараюсь понять, – честно отозвалась Майка.

– Ты знаешь, я же вообще очень завистливая по натуре, – усмехнулась Саня в порыве внезапной откровенности.

– Да ладно?! – Майка даже фыркнула в свою чашку, чуть не обдав подругу брызгами какао. – Что ты мне тут заливаешь.

– Правда-правда, – подтвердила Саня со вздохом. – Я всегда знала в себе эту гадскую черту и постоянно с ней боролась. В детском саду я завидовала Оле Ерошиной, потому что она могла нарисовать принцессу точь-в-точь как на картинке в книжке… Она могла, а я нет! Завидовала чёрной завистью своей соседке Наде Михайловой, мы иногда играли у неё дома, и там всегда было очень светло, тепло и потрясающе пахло пирожками… Завидовала тебе, Май.

– А мне-то с какой радости? – оторопела подруга.

– Потому что твои родители дружили с нашей учительницей Ниной Георгиевной, и вы даже ездили вместе с ней в отпуск. Помнишь круиз по Волге? Я от зависти просто умирала…

– Неожиданно, – хмыкнула Майка.

– Я просто никогда тебе этого раньше не рассказывала. Завидовала девчонкам, чьи игрушки были лучше моих. В старших классах завидовала одноклассницам с пышной грудью. Завидовала всем, у кого было освобождение от физкультуры. Завидовала тем, кто понимал химию и умел кататься на коньках… Я была страшно завистливая, да, – засмеялась Саня. – Но я честно старалась изжить, выкорчевать из себя эту зависть. У меня почти получилось. Однажды зависть просто взяла и исчезла… и я искренне верила, что навсегда. А потом… потом она вернулась.

– Когда? – тихо спросила Майка.

– Когда у меня появилась Лялька. Я стала дико завидовать людям, у которых… нормальные, здоровые дети, – Санин голос дрогнул и прервался.

ПРОШЛОЕ

Во время беременности Саня свято верила, что выписка из роддома станет для неё счастливейшим днём. Она мечтала о настоящем празднике, о том, что самые близкие, самые родные и любимые люди встретят её с воздушными шариками и цветами, а дома будет ждать любимый “наполеон”… Ну и что, что кормящим матерям такое нельзя – уж малюсенький-то кусочек она съест, непременно съест! А ещё день непременно будет солнечным и тёплым.

На деле же всё вышло иначе. Саня выписывалась одна, дочку оставляли в больнице. Какие уж тут шарики, какой праздник, когда весь смысл жизни отныне заключался лишь в ежедневных визитах к своей крохе, чтобы побыть с ней рядом хотя бы немного, а затем, обливаясь слезами, возвращаться домой… Все мысли теперь были только об одном: как там её девочка? Прибавила ли хоть граммульку?

Саня временно перебралась к родителям. Чеба не возражал – кажется, он и сам вздохнул с облегчением, потому что явно не знал, как вести себя с этой новой Саней – той, которая стала похожа на тень. Она не реагировала на его неуклюжие утешения в духе “всё будет хорошо”, не откликалась на